Рождение бомбы - [21]

Пайерлс и Фриш вывели уравнения и получили нужный результат, го, по-видимому, последний барьер на пути к ядерному оружию можно было считать преодоленным. Оставалось, конечно, немало других, но ни один из них не имел уже такой фундаментальной важности.

Не совсем ясным казался и такой вопрос: будет ли стоить игра свеч? Как Пайерлс, так и Фриш в какой-то степени представляли себе, сколько потребуется средств для решения технических проблем. «Мы думали,— вспоминает Пайерлс,— что имело смысл изготовить бомбу, даже если ее стоимость будет равняться стоимости линкора. Знай мы ее действительную цену, может, никогда бы не стали гнаться за осуществлением этой идеи».

В тот момент, однако, вопрос о деньгах практически еще не вставал. Главным было то, что эти два человека пробились, наконец, сквозь теоретические дебри и путь к ядерному оружию казался прямым. Пайерлс и Фриш понимали, что теперь они должны как можно скорее связаться с властями, по с какими: гражданскими или военными? Перед нами курьезный случай: два человека, имевшие важную информацию, не знали, каким образом эту информацию протолкнуть к властям.

Они решили использовать личные знакомства. В том же университете работал М. Олифант, австралиец, прибывший в Англию в конце 20-х годов. Этот ученый был занят секретной работой для адмиралтейства, и именно тогда, в феврале 1940 г., он создал магнетрон — сердце всех современных радаров. Его лаборатория была, конечно, строго запретной как для Пайерлса, так и для Фриша. На любое упоминание о том, что там делалось, было наложено строжайшее «табу». Но если Олифант иногда размышлял вслух среди своих коллег о том, как лучше решить некоторые чисто академические проблемы, то никому не возбранялось участвовать в разговоре и искать правильные решения. Следовало, однако, остерегаться нескромных вопросов о происхождении и применении подобных проблем.

Пайерлс и Фриш решили посоветоваться с Олифантом. Изложив свою теорию и показав полученные цифры, они попросили его проверить, нет ли каких-либо ошибок в их аргументации или в вычислениях. Ошибок он не нашел, и его совет был кратким: «Пишите Тизарду».

Такой совет мог показаться странным, так как Тизард, председатель комитета, в то время в основном занимался вопросами радиолокации. Но «гвоздем» этой идеи было то, что, во-первых, ядерное оружие, как предполагали, будет иметь вид бомбы, а за бомбы всю ответственность несло министерство авиации, под контролем которого работал комитет Тизарда. Во-вторых, состояние дел в то время требовало почти исключительно внимания физиков, большинство которых уже занималось решением проблем для комитета Тизарда. В-третьих, в Британии в начале 1940 г. не существовало научной организации, в задачу которой входило бы определение военного значения новых научных открытий. Исследовательские учреждения всех родов войск и министерство снабжения имели дело главным образом с усовершенствованием существующих или с разработкой новых видов оружия для специальных целей. Урановой бомбой ни одна из этих организаций не занималась. Так было до осени 1940 г., когда учредили научный консультативный комитет — комитет Ханки, в задачу которого входила выработка рекомендаций правительству о перспективах именно таких проектов, как проект Пайерлса и Фриша.

Итак, Пайерлс и Фриш составили краткое письмо, приложив к нему техническую документацию, где излагалось в общих чертах возможное устройство урановой бомбы. Этот машинописный документ на трех или четырех страницах они направили Гизарду. Обычным порядком было получено вежливое приглашение.

Пайерлс вспоминает: «При встрече нам было сказано, что вопрос по своему характеру является серьезным военным секретом и поэтому мы, вероятно, не сможем услышать что-нибудь большее».

По-своему, это было совершенно резонно. Но тут же возникали два любопытных вопроса. Во-первых, если предложения Фриша и Пайерлса подлежали серьезному обсуждению, то было трудно определить, кто же мог в этом принять участие: почти все компетентные ученые были уже полностью заняты. Оставались такие, кому строжайше запрещалось участвовать в обсуждении даже самых незначительных деталей секретной информации. Во-вторых, в парадоксальном положении оказались и сами Фриш и Пайерлс: несмотря на осторожность, им пришлось иметь дело с военными секретами, к которым их не допускали.

«В то время,— рассказывает Пайерлс,— положение казалось несколько затруднительным. Но мы готовы были упорно идти дальше, с тем чтобы материал попал для использования в

руки справедливых людей». Несомненно, Фриш и Пайерлс слышали о проекте боевых танков, поданном в начале столетия, и о резолюции на нем: «Сумасшедший человек». Они, по меньшей мере, опасались долгих ящиков.

«Вначале казалось, что никакого прогресса не было, и через некоторое время ученые решились на дальнейшие действия. Лбы стремились к тому, чтобы наша идея попала к человеку, который мог бы что-нибудь сделать,— вспоминает Пайерлс.— В конце концов я написал проф. Томсону, который, как я знал, прошлым летом занимался делением урана». Томсон был, конечно, рад письму Пайерлса, поскольку кажется почти одновременно, до него дошли по официальным каналам материалы с предложением Пайерлса и Фриша.