Рожден быть опасным - [5]

В двух кварталах от доков на платной стоянке на ситуацию «Экстра» мною было оставлено залитое топливом под завязку авто. Этим авто я думал воспользоваться только в определенных случаях, когда другого выхода не намечалось. Стало быть, время приспело.

Озираясь по сторонам, шагая по темным переулкам, я добрался до высотного дома, на первых этажах которого располагался паркинг. Осмотрев себя, я вынужден был признать, что появление в таком виде перед секьюрити стоянки было невозможно. Из порванного кармана плаща я извлек «Игл» и проверил содержимое обоймы. Два патрона — это все, чем я располагал на сегодняшний момент. Но если Бог будет ко мне благосклонен, то и убивать сегодня никого не придется. Убивать для меня сейчас — это значит распылить вокруг напоминание о себе, оставить следы.

Мысль поразила меня. Ведь СБЗ теперь будет считать меня мертвым. Из-под такой бомбардировки еще никто не выходил живой. Никто, кроме меня. Однако об этом Службе Безопасности ничего не известно. Стало быть, травмировать тамошних высоких начальников новыми трупами противопоказано. Хотя, с другой стороны, руководство СБЗ пожертвовало двумя или тремя взводами своих агентов, и им невыгодно признавать, что эта жертва была бессмысленной. Скорее, если все-таки мысль о моем здравии просочится в их закостенелые умы, они наймут вольных охотников, придумают красивую легенду для смертников и пустят всех их по моему пути.

Я криво усмехнулся и презрительно сплюнул. Плевок растворился в асфальте.

Для того чтобы добраться до моего микроавтобуса «Ниссан-Кренберрис», нужно было обмануть и отвлечь охрану. Это была задачка. В таком виде, как у меня сейчас, можно разве что сниматься в фильме ужасов или служить наглядным пособием для учебных программ копов. Но в голове уже болталась полезная мыслишка. И она могла сработать, если ребятки, нацепившие форму секьюрити, салажата сопливые. Впрочем, именно такие и стояли на посту, когда я оставлял тачку.

Выстрелить в себя для меня, человека с искусственно усиленным инстинктом самосохранения, так же трудно, как отречься от церкви христианину и познать истинное учение Христа. То есть практически невозможно. Но ведь находились люди, — их, правда, было немного, — которые добивались от церкви анафемы и признавали ее идолом, а сами верили в дом Господа — Землю, стало быть, и я смогу.

Кстати, а откуда у меня такие познания в богословии? До сего момента у меня эта информация не просыпалась. Надо будет обдумать на досуге. Если меня сейчас не заметут.

Я задышал, точно загнанный паровоз или отработавший пятнадцать раундов боксер, и накрыл ладонью дуло пистолета, откинувшись на холодную стену здания. Заставить себя выстрелить — это значит переступить через психологическое табу. Я боролся с собой. Пожалуй, это было сложнее, чем отправить на тот свет дюжину агентов СБЗ.

На улицу, где я в темном углу сражался со своими проблемами, вывернул наземный колесный автомобиль. Этот городок; вошедший в историю тем, что здесь прикончили Идеала (меня, значит), почему-то не любил флаеры и иные воздушные автомобили, предпочитая им колесный транспорт. Здесь верхом совершенства считался металлический гроб на колесах представительского класса фирмы «Дженерал Моторс» — длинная колбаса, словно вагон поезда, приплюснутая сверху.

Дождавшись, пока авто скроется из виду, я решил повторить процедуру самокалечения. Час-то поздний — район полуночи — но, несмотря на это, я слабо верил, что у меня есть время на долгие раздумья.

Самое сложное — нажать на курок. Палец отказывался слушаться. Глаза стали дергаться. Мне впервые за всю жизнь стало страшно. Панический ужас лавиной накрыл меня с головой. Пот выступил повсеместно и горошинами стал скатываться на одежду. Я потянулся пальцем и дернул курок. Грохнул выстрел, и пуля пробила руку навылет, впиваясь в стену и размазывая по бетону кровавую кляксу.

Выронив пистолет, — оружием разживусь позже, я заковылял к вращающимся стеклянным дверям, ведущим в приемный холл паркинга-люкс. Измазанной в крови рукой, я цеплялся за стены, оставляя кровавые ляпы. Вид мой был ужасен. Потный, весь в крови, дрожащее лицо, выпученные глаза. Именно таким меня увидели охранники.

Их было двое, и оба подходили под мою классификацию сопляков. Вырубить их — дело двух секунд. Жаль, что мне нельзя оставлять следы в виде трупов.

Они слышали выстрел, поэтому были готовы к встрече. Мне в лицо нацелились два дула, из которых дохнула смерть. Я с трудом удержал себя от того, чтобы поднырнуть под опасность и уничтожить ее. Вместо этого я распластался по мраморному полу, изображая потерянное сознание. А вдруг его можно отыскать на полу?

— Мистер!! Мистер!! — зазвучали надо мной тревожные голоса. — Мистер!! Мужик!! Ты как, жив?!

Кто-то дотронулся до моего простреленного плеча, сделав мне больно. Я подавил в себе желание развернуться и сломать охраннику руку.

Я застонал. Получалось у меня натурально.

— Мужик, да ты как? Чего ты?

Похоже, туполобая охрана малость растерялась.

— Я… — издало слабый дрожащий звук мое обожженное в доках горло. — Меня… там… убить пытались… мужики… он еще там… моя жена… помогите…