Розалинда. Детектив - [16]

Я встала и направилась сквозь ряды стульев.

И, если вам кажется, что я только что описала какую-то ненормальную, не имеющую возможность существовать сделку, то вы глубоко ошибаетесь.

Продажа предмета за женский чулок — дело тонкое. На него пойдет не всякий.

Из всего, что я пока узнала об аукционе, я твердо поняла одно: здесь ценят не столь деньги, сколь эфемерное понятие человеческого достоинства. Я не ошиблась. Лицитатор вызвал меня расплатиться сразу же. Перед всеми. Я этого ожидала. Чтобы расплатиться чулком, я должна была его снять. Дальше объяснять не буду. В конце-концов, аукцион был задуман нашими королями как суд. А на любом суде ты больше теряешь, чем можешь получить.

Я подошла к постаменту. Слегка приподняла юбку. Плавно, аккуратно сняла чулок.

Лицитатор с почтением взял его и положил в ту самую коробочку, из которой только что извлек мой новый ежедневник.

Я пошла обратно. До самого конца, где сидел Александр, я не дошла. Вместо этого я присела на тот же ряд, что и Курт Хьюгсон.

— Много пишите? — подмигнул мне тот.

— Просто я приехала сюда играть, — очаровательно улыбнулась ему я.

Курт кивнул и вернул свое внимание к торгу.

А действительно, так ли я много пишу? И нужен ли мне этот ежедневник. Даже из кожи дракона? Нет. Но мне нужно влиться в общество. Нужно завести контакты. А для этого лучше всего привлечь внимание людей. И мне это удалось. Сэлвер смотрел на меня с игривым огоньком. Курт подмигнул. Грейс чуть не ахнула. Ее отец нахмурил брови. Фредерик довольно скрестил руки на груди. Даже Генри слегка улыбнулся. Меня заметили. На Александра я старалась не смотреть. Он, наверняка, ценит женскую честь больше любого дела. Но, увы, я на работе. Здесь я не милая лэди. Я — детектив. И я буду повторять это себе, пока не вырвусь из жизни, которой жила до этого.

Глава 8

Я часто повторяю и повторяю себе, что не хочу обратно. Я не хочу печь пирожки. Не хочу сидеть на кухне и обсуждать последние городские новости. Не хочу белого платья и свадьбы с главным кондитером. Я просто не хочу смотреть на то, как яркая и полная жизнь протекает мимо меня. Но это не все.

Жизнь в доме моей тети — вовсе не такой уж и ад. Тетя добра ко мне. У меня отличная комната. На пекарне мне платят достаточное жалование. Люди в городке — спокойные, трудолюбивые крестьяне. Могло пройти несколько лет, и моя юность погасла бы. Я бы смирилась со своей жизнью. Возможно, я бы даже полюбила ее. Но, увы, судьба (как я ненавижу это слово!) распорядилась иначе. Я полюбила человека, намного раньше, чем я успела полюбить свою жизнь. Смешно? Тогда слушайте.

Когда мне было двенадцать лет, мы с родителями поехали на ярмарку. Было шумно. Красиво. И весело. Очень весело.

Отец выпил винца. Мать разговорилась с подругой — случайно встреченной и давно не виденной. А я, оставленная сама себе, просто потерялась среди всего этого балагана. Но меня нашли. Не родители. Это был мальчик, лет пятнадцати. Он отыскал в толпе мое испуганное лицо. Он взял меня за руку. Он был таким красивым, добрым, заботливым…Я никогда еще не видела таких людей. Когда мы нашли моих родителей, он остался с нами смотреть салют. До сих пор я помню нас, сидящих на отцовской повозке. Помню его глаза, глядящие в небо. Помню отражающиеся в них искры пламени.

Тогда я была еще мала, и громкие взрывы, вместе с громогласными людскими выкриками то тут, то там, пугали меня. Я нервно подпрыгивала и озиралась по сторонам. Тогда его рука нашла мою. Наши пальцы — липкие от ярмарочных сладостей — сплелись. И весь салют мне казалось, что мы приклеены друг к другу. Смешно, абсурдно это звучит от двенадцатилетней девчонки — но тогда я поняла, что наши пальцы должны быть так переплетены всю нашу жизнь.

Мне повезло. Или нет: скорее я была проклята. Но мой «спаситель» жил в поместье совсем недалеко от деревни, где жили мои родители. Мы стали поддерживать огонек детской дружбы. Зря. Через шесть лет случился пожар.

Летом, когда мне исполнилось восемнадцать, было жарко. Очень жарко. Я до сих пор помню его горящие глаза, и то, как он признался мне в любви.

Увы, даже в волшебных королевствах, у дочки пекаря и сына аристократа очень мало шансов на счастье.

Слишком долго и, наверное, скучно, говорить обо всем, что приключилось с нами тем летом, но в его последний день мы расстались навсегда.

С тех пор прошло десять лет. Мой мальчик уже забыл меня. Но я помню его. И потому так хочу вырваться из своего привычного мира. Я хочу стать детективом. Хочу получить право обладать магией. После я найду его. И тогда я буду печь ему пирожки по утрам. Мы будем сидеть на кухне и обсуждать городские новости. У меня будут платье и свадьба. Но только с тем, кого я люблю. А до этого момента, я буду делать все, чтобы приблизиться к своей цели.

Вечером, за ужином, я была звездою шоу. Даже шикарное декольте и полуобнаженные плечи не помогли Аманде Освальд затмить меня. Курт Хьюгсон беспрестанно шутил и рассказывал мне о своих путешествиях по королевству. Сэлвер подливал мне вина (бедняга наверняка мечтал опоить и воспользоваться, но дочь пекаря очень сложно перепить). Фредерик сидел рядом и потягивал свою новоприобретенную трубку. Генри улыбался, глядя куда-то вдаль, и, когда я провожала его до комнаты, сказал, что я — самая сумасшедшая из всех, кого он знает, и Александр будут дураком, если я и вправду его родственница. Я ответила, что Александр и так дурак по многим другим причинам. После я удалилась к себе, с облегчением сняла корсет и оставшийся чулок, и принялась делать записи из того, что мне удалось узнать о новых «друзьях».