Роза и Рикардо - [73]

— Ну как прошла проповедь? — спросила его Рената.

Неплохо, — кивнул головой Гонсалес. — Кстати, сегодня пришла еще та девушка с красивым голосом, которую я хотел привлечь с самого начала. Очень талантливая певица, Лус Мария Линарес.

— Линарес? — переспросила Рената. — Она из Мехико?

— Да, — кивнул головой Вилмар. — А что? Тебе что-то говорит это имя? — Он внимательно посмотрел на сожительницу.

— Не знаю, — замялась Рената.

Десять лет назад, даже больше, когда она была девушкой из «Твоего реванша», у нее был постоянный клиент, которого звали Рикардо Линарес. Возможно, это его дочь? Но в Мехико много людей носит эту фамилию, так что это разумеется, совпадение. Ренате не хотелось липший раз напоминать Вилмару о тех временах, тем более что он сам был частенько не прочь напомнить ей о том, «откуда он ее вытащил».

Гонсалес сразу понял, что жена увиливает, пытаясь о чем-то умолчать. Этого он не любил. Он требовал от людей полной откровенности.

— Умолчание — это та же ложь или лжесвидетельство, — торжественно произнес он, отрываясь от еды. — И значит, умалчивать — это нарушать одну из десяти заповедей Господа нашего. «Идущего путем правды Он любит», а тех, кто лжет, «ввергнут в печь небесную: там будет плач и скрежет зубов».

Рената опешила. Вилмар пустил в ход тяжелую артиллерию. «И что ему за дело до этого Рикардо Линареса?» — подумала она но, зная по опыту, что от мужа так легко не отделаешься, решила сказать все, что знала:

— Я была знакома с Рикардо Линаресом по «Твоему реваншу». В то время, если я не ошибаюсь, он был вдовцом. Его жена погибла за несколько лет до этого во время того ужасного землетрясения. У них остался ребенок, кажется, именно девочка. Сейчас ей должно быть лет восемнадцать — двадцать.

— А что за отношения были у тебя с этим Линаресом? — невозмутимо спросил Вилмар. 

— Ну… — замялась Рената.

Вилмар решил подбодрить ее:

— В «Послании к Римлянам» сказано: «Все согрешили и лишены славы Божьей».

— Он был одно время одним из моих постоянных… друзей, — призналась Рената.

— Кем был, где работал этот грешник? — спросил Гонсалес. — Возможно, ты помнишь даже, где он жил в то время?

— Нет, адреса его я не знала, — ответила Рената, — это было как-то не принято. А работал он, погоди... в каком-то страховом агентстве, кажется. Это иногда бывало предметом шуток в кафе.

Гонсалес спокойно принялся доедать обед. Он ел неторопливо, хорошо прожевывая каждый кусок. Недаром он так много внимания в своих проповедях уделял именно зубам. У него самого зубы были в полном порядке — за большие деньги он лет в сорок пересадил себе зубные зародыши, так что в свои пятьдесят три года обладал зубами двадцатилетнего. При этом этическая сторона этой операции его не очень волновала — откуда могли появиться здоровые молодые зародыши, иначе как быть взятыми у погибших в автомобильных катастрофах детей.

Лус думала о чем угодно, только не о проповеднике, у которого выступает Чата и который так странно смотрел на нее во время их непродолжительной встречи, когда вдруг зазвонил телефон. Лус поспешно взяла трубку, думая, что звонит Эдуардо. Велико же было ее разочарование, когда она услышала характерный бразильский акцент:

— Сеньорита Линарес?

«Господи, — подумала Лус, — и что ему от меня надо! Я же ему сказала, что работать с ним не буду ни за что, пусть хоть миллион предложит».

— Да, я вас слушаю, — сухо ответила она.

— Я прошу огромного извинения, — продолжал гнусавить доктор Гонсалес. Он говорил коряво и одновременно витиевато, что в сочетании с его акцентом создавало какой-то комический эффект. — Наша встреча была краткой и закончилась вашим уходом, но все же я хочу задать вам один очень незначительный вопрос.

— Да, я слушаю, — уже с некоторым нетерпением повторила Лус.

— Имя вашего отца Рикардо Линарес, если я не делаю ошибки? — спросил проповедник.

— Нет, вы не делаете ошибки, — передразнила его Лус. — Его зовут именно Рикардо Линарес.

— Служил ли он десять лет назад в страховом агентстве? — задал следующий вопрос Вилмар Гонсалес.

— Он и сейчас там служит, — ответила Лус и в свою очередь спросила: — А почему это вас, собственно, интересует, доктор Гонсалес? Мой отец как будто никогда не изъявлял желания вступить в вашу секту.

Лус сознательно употребила слово «секта», а не «церковь» — падре Игнасио объяснил ей, что по своей сути все эти новые «церкви» — не более чем довольно вредные секты, и некоторые из них весьма далеко отходят от учения Христа, хотя и выступают, как они слышали, от его имени.

— Среди моих последовательниц есть одна святая женщина, которая когда-то знала вашего отца и, возможно, хотела бы возобновить знакомство.

— Я не уверена, что этого также захочет и мой отец! — отрезала Лус.

Разговор стал уже не просто утомлять, а раздражать ее. Что еще за святая женщина, которая хочет возобновить знакомство с ее отцом! Бред какой-то!

— Тогда поможете вы, - вдруг услышала она невероятно изумивший ее ответ.

— Я?! — повторила ошарашенная Лус. — С какой стати?

— Дело в том, что эта женщина, — сказал Гонсалес и вздохнул с деланным сожалением, — эта женщина в прошлом была блудницей. Но и Мария Магдалина когда-то была блудницей, а стала святой. Она встретилась мне, когда она была уже готова обратиться к Богу. И таковой сделало ее материнство. Ибо появление новой души...