Роза и лилия - [41]

Этим вечером Франсуа Вийон появился задолго до седьмого часа, который начинался сразу после вечерни. В руках он держал незнакомую Жанне сумку, а голову его украшала голубая шапочка, которая не могла быть шапочкой преподавателя, ибо Франсуа еще не стал магистром. Когда Вийон появился, Жанна как раз закрывала окна лавки, а Гийоме мыл стаканы в чане со сдобренной уксусом водой. Он заметил, что Жанна его увидела, и она это поняла. Потомив его немного за дверью, она вышла на порог и пригласила его войти.

Франсуа перешел улицу и удостоился от Жанны небрежного «Добрый вечер». В руках он держал цветок. Они поднялись на второй этаж, и Франсуа окинул взглядом комнату Жанны. Его, должно быть, удивила такая обстановка в жилище вчерашней крестьянки. Правда, накануне он узнал, что Жанна не была ни у кого в услужении, а имела собственное дело. Все вокруг говорило о скромном достатке; в камине горел огонь, который Жанна старалась всегда поддерживать, ибо, несмотря на стоявший на дворе июль, стены дышали сыростью. Подброшенные к хворосту веточки можжевельника распространяли в комнате пряный дух.

Жанна села за стол так, чтобы на нее не падал свет из окна, и предложила Франсуа стул напротив. Он протянул ей цветок, который Жанна приняла вежливо, но сдержанно. Она поставила его в стакан с водой и снова села. Франсуа смотрел на нее вопросительно, она на него — безучастно. Стена.

Франсуа достал из сумки листок пергамента, покрытый какими-то значками, гусиное перо и чернильницу.

— В алфавите двадцать пять букв, — сказал он, — и все они существуют единственно для того, чтобы славить Жанну.

Жанна молчала. Листок Франсуа оказался азбукой. Франсуа называл буквы, выделяя гласные и согласные, а потом предложил Жанне повторить урок. Он достал из сумки чистый листок, обмакнул перо в чернильницу и передал его Жанне.

Жанна была взволнована. Еще бы, в пятнадцать лет и три месяца она впервые взяла в руки перо. Как ни странно, все оказалось проще, чем она ожидала. Глядя на образец, Жанна одну за другой выводила буквы, хотя временами перо и срывалось.

Самым трудным оказалось справиться с согласными. Три ножки т, завитки raw дались ей далеко не сразу. Прошло больше часа, пока наконец она не стала писать почти без ошибок. Жанна кусала губы; ей не хотелось выглядеть тупицей в глазах этого человека. Да, что уж греха таить, именно этого человека.

Гийоме пришел пожелать Жанне доброй ночи. Она ответила ему тем же, прибавив «до завтра». Мальчик искоса взглянул на Франсуа Вийона и лежащую на столе азбуку.

Когда Гийоме ушел, Франсуа принялся объяснять, что произношение букв может меняться в зависимости от того, какие стоят рядом. Взять, к примеру, гласные перед п и т. То же, сказал он, бывает с согласными рядом с другими согласными. Снова примеры. Т, пояснил Франсуа, почти никогда не читается в конце слова.

Жанна уже утомилась, и они условились продолжить урок завтра.

— Прежде чем я уйду, — сказал Франсуа, — напишите ваше собственное имя.

Когда они виделись накануне через окно лавки, то обращались друг к другу на «ты». Между тем, приглашая к себе Франсуа, Жанна сказала «войдите», и теперь он тоже говорил ей «вы».

Жанна с трудом вывела Gane.[13] Франсуа поправил ее и разобрал ошибки. Со второго раза получилось правильно.

— Может быть, вы напишете и фамилию? — спросил Франсуа.

Понятно, он хочет знать, кто я, подумала Жанна. Но ведь он и так без труда все узнает, просто поболтав с соседями. Жанна написала: Parish.

— Откуда такая фамилия?

— Мой отец был англичанин.

— Тогда тут должно быть двойное r, Parrish. Как вы ее произносите?

Жанна произнесла свою фамилию, видимо убедив Франсуа в том, что он прав.

Она отодвинула стул, вытащила из камина головешку и зажгла все пять свечей в канделябре.

— Не желаете ли стакан вина и пирог с курицей? — спросила Жанна.

— Охотно, — сказал Франсуа.

— Тогда спустимся вниз.

Хитрость состояла в том, чтобы увести Франсуа из жилых комнат. Жанна налила ему и себе по стакану вина.

— Вы ничего не хотите мне сказать? — спросил Франсуа.

— Радуйтесь этому, — ответила Жанна.

— Как-то хмельным вечером я встречаю девушку, которая лишает меня остатков благоразумия, и вот, я уже проклят навеки!

— Вы встретили добычу, — поправила его Жанна, упирая на последнее слово. — Вы охотились на мальчика, а попали на меня.

— Я знаю, что не сумел сдержаться, но я же не был вам совсем отвратителен. Вы даже просили меня обнять вас!

Вспомнив об этом, Жанна вздрогнула. Вот случай, подумала она, уколоть его.

— Верно. Вы заразили меня безумием… страсти. Если бы вы оставили мне хоть малейшую возможность, я, вероятно, была бы приветливей, но вы бросились на меня как разбойник с большой дороги.

А еще, мстительно подумала она, я буду испытывать наслаждение при мысли о том, что не сказала тебе о своей беременности. Матье открыл Жанне глаза на мужское тщеславие; не хватало еще Франсуа гордиться тем, что он вот так сразу обрюхатил девственницу, довольно с него и воспоминаний о молниеносной победе. Он опустил голову.

— Я засвидетельствую свое раскаяние столько раз, сколько вам угодно, и даже больше, — сказал Франсуа глухим голосом. — Скажите лишь, я уже в аду или еще только в чистилище?