Роза и чума - [2]

Стоит дубовый прочный дом.

Валит из труб высокий дым,

И есть тепло в жилище том.

Как бедный путник одинок,

Когда вокруг холодный снег…

Узрев в окошке огонек,

Попроситесь вы на ночлег.

Хозяин отопрет вам дверь.

Вы скажите, что вы поэт,

Что дом ваш — мир, но крыши нет,

Что холод как жестокий зверь.

Вы скажите: — Мой путь в стихе,

Я шел, где пальмы, где Урал,

Но заблудился в чепухе

И в этот зимний мир попал…

1945

В ЦАРСТВЕ ПЕРНАТЫХ

Л. Е. Гюльцгоф.

Такая малая она на вид,

Но таковы небес большие планы:

Немного перышек, а так летит

Ее душа в возвышенные страны!

И как она умеет жить и петь!

С горошиною в горле, со слезами,

Сильнее, чем больших оркестров медь,

С закрытыми от нежности глазами.

Такой, что рвется в высоту небес,

Не наш курятник нужен и не клетка,

А весь огромный мир и лунный лес,

Концерт, а не болтливая соседка.

ПОЭТ

Не во дворце и не в шелку

Он пишет каждую строку.

А в бедной хижине, в плюще,

В дырявом голубом плаще.

На чердаке огонь горит.

Поэт, он на соломе спит.

Но жизнь поэта не кровать,

Чтобы лениться или спать,

А важный и высокий труд

И над стихом народный суд.

Не ошибется Судия,

Во мрак забвенья низведя

Посредственность и пустоту

И малодушную мечту.

1940

БЕГЛЯНКА

Л. Е. Гюльцгоф.

Чтоб жить — терпение воловье.

И зная твой непрочный дом,

И слабое твое здоровье,

Я беспокоился о том,

Как ты перелетишь темницу,

Покинешь этот скучный бал

И ночью перейдешь границу,

Где черный лес и много скал.

В лесу железные колючки

Рвут жадно платье из тафты,

Но спряталась луна за тучки,

И тенью проскользнула ты.

Потом, пролив слезу как братья,

Найдут средь терний пастухи

Кусочек голубого платья,

В бутылочке твои духи,

Твой милый голос в ранней птице,

Под дубом туфельку твою,

Но ты уж будешь заграницей, —

В Италии или в раю.

1945

«Я думал: жалок человек!»

Я думал: жалок человек!

Ничтожный план, пустое место!

А ведь какой высокий век —

Герои из такого теста!

Он жил средь суеты земной,

Весь беспокойство и сомненье,

И слышался ему порой

Какой то голос или пенье.

Да, маленький переполох —

Жизнь человека, образ дыма,

Бесцельная, как слабый вздох.

Но эта жизнь неповторима.

1939

«Все тяжелее с каждым годом воз…»

Все тяжелее с каждым годом воз,

Не ласточка, а трудный перевоз.

Шумит полет небесных голубей

И синева от них еще синей.

Гремит безоблачный высокий гром

И в горле от стихов рыданий ком.

Но ничего не слышит слух людей —

Ни грома, ни стихов, ни голубей.

О как самодоволен этот мир,

Та улица, где окнами квартир

Глядит на вас в геранях счастья жар,

Семейный мир и душ ленивых пар!

И ты напрасно голос надрывал,

Когда людей средь ночи поднимал.

1939

«Среди стихотворенья…»

Среди стихотворенья

Я потому поэт,

Что создал мир как пенье,

B котором кашля нет.

Искусственный немного,

Быть может; не такой

Огромный как у Бога,

Но мир особый, мой.

Суровый мир и мало

Пригодный для мольбы,

Где ледники и скалы

И римские дубы,

Где воздух, хвоя, срубы,

И холод всех вещей.

И я не в теплой шубе,

А в голубом плаще.

1939

ПЧЕЛА И РОЗА

Твою судьбу поэт сравнил с цветком,

А жизнь свою с непрочным мотыльком.

Поэт стихи об этом сочинил,

Их соловей на ноты положил.

Но ты постолько голубой цветок,

Посколько я твой белый мотылек,

Твоя трудолюбивая пчела —

Тобою вдохновленные дела.

1947

«Жизнь наша как луг…»

Жизнь наша как луг, где скосили

Былинки железной косой.

Как партия в шахматы. Или

Как битва, где умер герой.

И в жизненной битве едва ли

Закован в броню человек,

И пусть мы игру проиграли

И даже умолкнем навек,

Но в битве имеет значенье

Не гибель, не раны, не страх,

А то лишь, за что мы в волненьи

С оружием гибнем в руках.

1941

ПОЭМА О СЫРЕ

Земной кусочек сыра,

Ты баснословным стал.

Ты — весь в слезах и дырах

Взошел на пьедестал.

Ты доказал Европе,

Что брюхо выше лир,

Что стройной антилопе

Предпочитают жир.

Европа, ты у лавки

Средь кумушек других

Шептала в этой давке

Полузабытый стих,

Ждала с большим волненьем

Трагичного конца,

Смотрела с умиленьем

В глазища продавца.

Вдруг, может быть, ворона

Раскроет глупый рот,

И сыр, а не корона

На землю упадет?

Как принц — кусочек сыра:

В сиятельных слезах.

Как плащ поэта: в дырах,

Воспетый мной в стихах.

1941

«Жизнь — это счастье…»

Жизнь — это счастье.  В синюю полоску

То платье, где оно живет.

Пусть парикмахер римскую прическу

Придумает, тебя завьет!

Пусть будет мир шуметь зеленым древом

На берегу того ручья,

Где рыбка в сказке приплывает к девам,

И тихо плещет жизнь твоя!

Пусть будут как органные рыданья

Губной гармоники лады,

Пусть птичьим шумом, ветром и дыханьем

Наполнятся твои сады!

Пусть нажимают медные педали

И раздувают в кузницах мехи;

Будь музыкой в большом концертном зале,

Чтоб написали о тебе стихи!

1945

ЛИРИЧЕСКИЙ ТЕАТР

1

Я — зритель. Я — слушатель пенья.

Огромный спектакль предо мной:

Прекрасная драма творенья,

Где гибель, но свет голубой.

Я в лучшем театре вселенной

Сполна заплатил за билет,

За зрелище это, за тленный

Свой праздник, за несколько лет.

Я — в кресле из красного плюша,

Я в зрительном зале, дружок,

Где все голубое, где суша —

Подмостки, а море — пролог.

Мы слушаем в виде вступленья

Высокую музыку гор.

Зеленых деревьев смятенье

Средь бури родил дирижер…

2

Жизнь — ветер, листок и орешек.

Живи, мой дружок, на горе,

И много букашек и пешек

Участвуют в этой игре.

А страшный финал — это слезы