Роза Дамаска - [21]

— Мы живем вон там! — показала Мириам на стоявший высоко над деревней, рядом с современной православной церковью, бледно-розовый домик. — Когда-то он был хорошенький, а теперь на ремонт нет денег. Как и на все прочее.

Она бросила быстрый взгляд на Адама, но тот сидел молча. Белая пыль припорошила его брови и ресницы, сделав похожим на старика, и Викки подумала, что он устал.

— Здесь очень красиво, — сказала она громко, надеясь отвлечь Мириам от грустных мыслей.

— Да, — согласилась девушка. — Но я уже привыкла и не обращаю внимания.

— Жаль, — сказал вдруг Адам. — По отношению к своему родному городку я чувствую то же самое, но здешние места всякий раз для меня открываются заново.

Мириам сдвинула чадру и поморщилась.

— Ты бы так не говорил, если бы всю жизнь тебя допекали пыль и мухи. Пыль везде, и ничем ее не вытрясти из дома…

Викки прервала ее:

— Но здесь все же не так сухо, как в других местах. И какие цветы везде…

Мириам обернулась:

— Забыли, какое сейчас время года? Недавно шел дождь. Вы бы пожили тут летом.

Викки подумала, что независимо от времени года ей бы нравилось жить в одном из этих квадратных бело-голубых домиков, среди оригинальных куполов и моря цветов.

Дорога заканчивалась перед домом Мириам. Адам припарковался под шелковицей, и они вышли из машины. Снаружи дом действительно выглядел заброшенным, на обшарпанном розовом фоне окна казались зияющими черными отверстиями. Мириам вынула большой ключ и открыла обитую металлом дверь.

— Отец во внутреннем дворике, — объявила она. — Пожалуйста, подождите тут, я предупрежу его. Он не любит быть застигнутым врасплох незнакомыми людьми.

Мириам заторопилась, и вскоре Викки услышала ее голос. Она что-то резко говорила на незнакомом Викки языке. Адам усмехнулся.

— Это по-арамейски, — пояснил он. — Все семейство говорит на этом языке.

— И вы все понимаете? — с уважением спросила Викки.

— Немного, — кивнул Адам. — Арамейский язык довольно близок к арабскому, те же резкие согласные. Мне нравится его слушать.

Викки огляделась. Передняя дверь открывалась в темный коридор, откуда, очевидно, можно было пройти в кухню и в спальню. Другая дверь вела во внутренний дворик. Стены украшали несколько безвкусных олеографий Богородицы с младенцем, но над дверью висела превосходная икона в золотом окладе.

Мириам вернулась почти сразу.

— Отец вас сейчас примет, — объявила она. В ее голосе Викки послышалось сомнение по поводу предстоящего приема, и ей захотелось поскорее взглянуть, что представляет собой этот человек. Мириам провела их во внутренний дворик, заросший зеленым папоротником и вьющимися розами, и подтолкнула к пожилому мужчине, сидевшему на скрипучем плетеном кресле, которое, казалось, едва выдерживало его изрядный вес. По его плечам струились белоснежные волосы, а лицо обрамляла такая же борода. Поверх крючковатого носа пристально смотрели выцветшие глаза. Старик не сделал никакой попытки приподняться и приветствовать их. Впрочем, было весьма сомнительно, что они смогли бы успешно усадить его обратно.

— Моя дочь рассказывала о вас, — наконец нарушил он воцарившееся молчание. Он говорил по-английски с сильным акцентом, тщательно выговаривая слова, словно долго не пользовался языком.

— Она очень добра ко мне, — улыбнулась Викки. — Я сейчас живу в ее доме.

— А дети вам не надоедают?

— Ну что вы! Я их очень люблю, — горячо возразила Викки.

— Я так поменьше, — проворчал старик. — Шумные создания, только и ждут от тебя с утра до вечера всяких сказок. Нынче дети не могут сами развлекаться, как мы в их возрасте. Хотел бы я посмотреть на своего деда, рассказывающего нам сказки. С большей охотой он задавал нам трепку.

— Отец, — постаралась Мириам отвлечь его от этой темы, — тут и Адам.

— Вижу, дочка. Я не слепой.

Адам пожал старику руку и, подвинув стоящее поодаль кресло, сел рядом. Его запыленное лицо показалось Викки еще более усталым.

— Ну как, сэр, дела в Малюле? — спросил Адам.

— Да как? — ответил старик с раздражением. — Умирает. Посмотрите хоть на наш дом. Он того и гляди рухнет. А что я могу поделать? У меня нет сыновей-наследников. — Он потер подбородок громадной рукой.

— Но у вас есть дочери! — не мог не напомнить ему Адам.

Старик смачно плюнул, попав точно в центр дворика. Глаза Викки расширились, и старик, должно быть, заметив, что гостья шокирована, внезапно разразился смехом.

— Женщины!.. — бросил он презрительно, и Викки поняла, что и она попала в этот черный список.

— А что мужчины? — возразила она, не осмеливаясь поднять глаза. Мириам невольно хихикнула, и отец зыркнул на нее глазами. Но, кажется, его не рассердила реакция Викки. Он поднял огромную руку и величаво упер в девушку палец.

— Вы, кажется, девушка разумная, — произнес он медленно. — Что вас привело в Дамаск?

Викки проглотила застрявший в горле комок. Никто еще не предложил ей сесть, и она чувствовала себя совсем глупо, стоя перед мужчинами, как слуга или забредший с пыльной улицы нищий.

— Работа, — ответила она как можно спокойнее.

— И вас некому содержать? — нахмурился старик. — У вас нет братьев, чтобы заботиться о вас?

Викки улыбнулась: она очень хорошо знала, что подумал бы ее единственный брат о таком предположении. Она кашлянула и сказала: