Роза - [51]
За наше безнадёжное дело был поднят тост. Шувалов взял мою записку и пошёл за Настей.
Ну, а что? Смелость – города берёт…
Пока Амосов отвлекал дежурную по этажу, Колобок спёр в кладовке халат. Собрался мерить в комнате и встрепенулся:
– А почему я должен вести девушку?
Серый пожал плечами и ответил:
– А чтоб никто не догадался.
Васечка покачал головой, решительно отдал мне халат и завалился с газетой в койку. Гениальный шуваловский план дал первую трещину.
Стою в халате у окна. Жду сигнала снизу. Идут. Витёк, как матёрый ловелас, что-то шепчет Насте в ухо и та, целомудренно прикрыв губы, заливисто, но негромко смеётся. Конспирация. Артисты, блин. А меня вот ощутимо потряхивает. Только что понял, что всё у Шувалова шито белыми нитками.
Тут Васечка хлопает меня по плечу и выходит в коридор отвлекать дежурную, пока я не попаду на служебную лестницу. Спускаюсь. В коридоре никого, зато на кухне суматоха и шум. Готовятся к смене блюд на чьём-то дне рождения, периодически выкатывая блюда на тележке. Прячусь в коридоре за углом. Ну, куда она провалилась. Чтобы не идти в сторону кухни с пустыми руками, хватаю тележку с тортом и направляюсь к пищеблоку.
Только собрался повернуть назад, как Настя выскакивает из кухни, и со всей дури врезается в тележку. Начинает падать и, хватаясь за подтортовый рушник, резко дёргает, запуская летающую тортовую тарелку в гостиничный космос. Проявив отменную реакцию, хватаю подругу за талию, и перевожу дух.
Успел.
Тут замечаю как узкие глаза красиво одетой девушки округляются, глядя вверх. Она изогнулась и отвела руку словно пыталась заглушить мяч в волейболе. Резкий взмах. Удар. И в меня попадает летающая тарелка.
Нам тупо повезло, что не попались. Сказались мои спортивная подготовка и мгновенная реакция. А кроме того, время потекло медленно-медленно. Возможно от смертельного ужаса, который я испытал наблюдая, как Настя «глушит» в меня тортик. Едва продрав глаза, обнаружил себя с перемазанным лицом на полу коридора. Рядом лежала почти чистенькая подруга. Подхватил её на руки и метнулся к служебной лестнице. Вовремя. Поднимаясь на второй этаж, услышал снизу вопль ужаса. Вероятно нашли останки тортика. Добежал как сайгак до своего этажа.
А чего это я её тащу? Улыбается… Как есть Кумихо!
Ставлю подругу на пол. Та, подцепив крем с моего плеча, покатала его во рту и вынесла вердикт:
– Заварной. Быстро и вкусно. Дать рецепт?
Я, пропустив мимо ушей неприкрытую подколку, снимаю халат, вытираю накремленное лицо и выглядываю в коридор. Дежурная по этажу закрыта от нас группой оформляющихся. Быстренько проскальзываем в номер. Васечка и Серый, сказав «эдрасьте», резко начали искать треники. В трусах как-то неудобно с дамой разговаривать. Тут шум в коридоре. «Шухер, доктор» – бросает нам высунувший ухо из комнаты Васечка. Настя, покрутив головой, раздвигает нашу одежду и залезает в шкаф, маскируясь одеждой и чемоданами.
Прямо анекдот какой-то.
Дверь открывается. Наш врач в сопровождении, вероятно, повара заходят. Я успел вытереться, накинуть новую рубашку и побрызгаться «Шипром», неуклюже скрывая следы преступления.
– Посторонних нет? – спрашивает медработник, заглядывая под кровати.
Повар, встав на карачки, от двери дублировал движения поисковика, просвечивая глазным радаром подкроватные пространства.
– Вы ещё в шкафу проверьте, – говорит невозмутимый Амосов.
– Извините, товарищи, – кривя лицо, оправдывается дежурный одноклубник, и бросает повару – Пойдёмте к Боброву… Был сигнал…
Сижу. Пью чай. Никого не трогаю. Колобок, в знак примирения за что-то, протянул Насте руку. Та изобразила ладонью ножницы. «Выиграла», – безапелляционно заявила она, дала ему щелбан и посмотрела на Серого. Тот, почесал лоб и вздрогнул… Увидел как Настя, сделав зверское лицо, тренировалась дать Щелбан с оттягом. Вздохнул, и подставил лоб…
Начиная злиться, спрашиваю:
– А в чём они провинились?
Колобок, стуча ложкой, смотрит в чайный водоворот. Серый жмёт плечами и разводит руки типа «не в курсАх». Настя, покивав головой, начинает:
– Помнишь я с Людкой-диспетчершей в гостиницу в первый раз приходила? Ну… У Боброва ты пел «Ваше благородие». Как по струнам то попадал…
– Мастерство не пропьёшь, – отвечаю и киваю, чтоб продолжала.
– Ты напился до усрачки, а мне обидно стало, что не заметил меня. Тоже накачалась. Очнулась раздетая в этом номере. Этот жеребец (кивает на Амосова) мои ноги на плечи себе закинул и своим поленом в меня тычет. Никак не влезет… Про вазелин что-то там пошутил. Я сразу протрезвела и как врезала… Летел, чуть стол не опрокинул. Встала, ищу одежду. Тут второй встаёт. Тоже зарядила по морде…
– Да я помочь хотел, – тянет Колобок.
– Что помочь? Трусы надевать?… Ладно, проехали. Эти двое потом, когда я ушла, Людку в два смычка так отжарили… А та и рада, пока жених в плаваньи.
Смотрю на Амосова, вспоминая его сальные шуточки про Настю и хочется прибить гада. Серёга, прочувствовав важность момента, встаёт и, глядя на Настю, говорит:
– Прошу прошения… Если возможно.
– Ладно. Я сегодня добрая. Прощаю.
Когда порыв гнева схлынул, подумал, что девушки тогда в гостиницу приходили за сексом. Я и в прошлой жизни слышал, что где-то там на вечеринке парень поимел незнакомую пьяную в хлам девушку. Многие, наверняка, слышали такие истории. У незнакомой мне тогда Насти в ходе вечеринки планы поменялись. Она это озвучила, но, кавалеры могли это пропустить мимо ушей. Поэтому Амосов и решил осчастливить девушку доступным проверенным способом. Я ещё раз убедился в правильности выражения: «Оправдать можно всё, что угодно». Вроде бы тоже простил Серого, но осадочек остался.
