Royals - [32]

Я поднимаю бровь, ожидая продолжения, и Майлз говорит:

– Мы такие же, как Шербет. Придворные. Титулы, большой дом – иногда два или три. Одни из нас богаты, другие на мели. Наши семьи на протяжении поколений были связаны с членами правящей династии. Отец Шербета чуть не женился на матери Алекса и Себа. Родители в конце концов отослали ее в Париж, чтобы разлучить их. Они надеялись, что она влюбится в кого-то более подходящего на роль принца-консорта. Так и произошло. Папа Шербета, пожалуй, так после этого и не оправился. Он очень надеялся получить корону.

Я морщу нос:

– То есть он больше переживал из-за того, что не стал принцем, чем из-за того, что не женился на любимой девушке?

Теперь очередь Майлза фыркать.

– Честно говоря, я не поручусь, что он ее любил. Любовь никогда не играла большой роли в королевских браках.

Воцаряется тишина, которую уж точно можно назвать неловкой. Майлз озадаченно хмурится, пока, очевидно, не вспоминает, с кем говорит.

– Сейчас, конечно, по-другому. Алекс по-настоящему влюблен в Элеонору, это все видят.

Майлз прав, поэтому я не думаю, что он просто пытается меня утешить, но все-таки это – еще одно напоминание, что мир, в который вступает Элли, сильно отличается от того, который нам знаком. Кем надо быть, чтобы позволить себе брак по любви лишь в двадцать первом веке?

Смущенно кашлянув, Майлз отходит от забора.

– Ну, – говорит он, – ты услышала то, что хотела?

– Далеко не всё, конечно, но это лучше, чем слушать про историю скачек, – отвечаю я, и вот опять – на секунду кажется, что Майлз вот-вот по-настоящему улыбнется.

Но он не улыбается – и кивком указывает на королевскую трибуну.

– Сейчас начнется. Нам пора.

Я знаю, что больше откладывать нельзя, поэтому тоже киваю, но на сей раз не беру его под руку, а просто шагаю следом. Всё время по пути к трибунам я чувствую на себе взгляды, но старательно делаю вид, что я Элли, которая плывет сквозь толпу, ни о чем не тревожась.

Осталось всего несколько шагов. Я поднимаюсь по ступенькам и глубоко дышу, готовясь принять облик воплощенной респектабельности.

И тут я сталкиваюсь с дамой в желтой шляпе – она стоит рядом с Алексом и Элли, и у обоих лица совсем как на фотографиях в тех случаях, когда они посещают больницы и мемориальные кладбища.

О нет.

Нет-нет-нет-нет-нет.

Элли поворачивается ко мне.

– Дэйзи, – говорит она, натянуто улыбаясь, – познакомься, это герцогиня Аргайллская, – ее улыбка слегка каменеет, – тетя Алекса.

Глава 16

– Честно говоря, шляпа у нее похожа на птичий зад.

Я шлепаю папу газетой. Мы все сидим в гостиной в Холируде – фамильном замке семейства Бэрдов в Эдинбурге. Нам отвели кучу комнат, в том числе еще две гостиных и три спальни, хотя пользуемся мы только двумя. Элли по-прежнему живет в своей городской квартире, но нас перевезли из отеля. Мы официально вошли в королевскую жизнь.

Ну или вошли бы, если бы не сегодняшние заголовки.

Я знаю, что вчера произошла катастрофа; хотя я без конца извинялась перед герцогиней Аргайллской, не осталось никаких сомнений, что она безнадежно оскорблена. Прошлый вечер я потратила на чтение материалов Глиннис, надеясь, что в будущем, когда я решу дать волю языку, то не оскорблю кого-нибудь из потенциальных родственников Элли.

Папа берет следующую газету и показывает ее мне. На первой странице моя фотография со скачек, нечеткая, но очень яркая – особенно выделяются зеленая шляпа и рыжие волосы, а также желтые перья герцогини.

«В ЗАЩИТУ ПТИЦ! – гласит заголовок. – МЛАДШАЯ СЕСТРА ЭЛЛИ ЗАДАЛА ПЕРЦУ НАДМЕННОЙ ГЕРЦОГИНЕ!»

Я смотрю на Элли, которая подалась вперед со своего места на кушетке, так что светлые волосы перевесились на грудь. Я не стала говорить Эл, что сцепилась с герцогиней, защищая ее – в основном потому, что не хочу, чтобы она знала, что не нравится тетке Алекса. Наверное, Элли и так это знает, но если вдруг нет, я не желаю быть первой, кто ей сообщит.

– Глиннис умрет, – негромко произносит Элли, и, рассматривая фотографии, я чувствую, как у меня разгораются щеки.

Из-за плохого качества снимка трудно понять выражение моего лица, но я стою, уперев руки в бока – совершенно этого не помню – а герцогиня держится так прямо, словно кол проглотила. Она как будто вот-вот переломится пополам.

Папа снова поворачивает газету к себе и листает.

– Глиннис будет в восторге, – уверяет он. – Автор статьи наговорил Дэйзи кучу комплиментов.

– Что? – спрашиваем мы с Элли одновременно.

– Никто не любит старушку Арги, – поясняет Себ, стоя у окна.

Он сам проводил нас в наши комнаты, когда мы поутру прибыли во дворец, и меня это удивило. И еще больше я удивилась тому, что принц просто сидел с нами, пил чай и ничем не показывал, что собирается уходить.

– Арги? – повторяю я, а потом догадываюсь, что это прозвище герцогини.

Впрочем, вряд ли кто-нибудь посмеет так назвать ее в глаза.

– Она жутко гордая, – продолжает Себ, размешивая чай. – Полагаю, выволочка от Дэйзи пошла ей на пользу.

– Это типа наволочки? – спрашиваю я, откинувшись на спинку.

Всё в этой комнате розовое и золотое. Подушки, абажуры и портьеры украшены кисточками. За окном тусклый дождливый вечер.