Рой - [52]

Эти баки в соседнем помещении действительно были чанами для контролируемого выращивания микроорганизмов. Только Рики делал не пиво — он делал микроорганизмы, и я совершенно ясно представлял, для чего они ему нужны. Не сумев создать настоящие наноассемблеры, «Ксимос» использовала бактерии, чтобы производить свои молекулы. Это была генетическая инженерия, а не нанотехнология.

— Ну, не совсем, — сказал Рики, когда я поделился с ним своими догадками. — Но я признаю, что мы используем гибридную технологию. В любом случае, это не так уж удивительно, правда?

Это была правда. Уже около десяти лет наблюдатели предсказывали, что генетическая инженерия, компьютерное программирование и нанотехнологии постепенно сольются в одно. Все три отрасли занимались сходной — и взаимосвязанной — деятельностью. Не такая уж большая разница была между использованием компьютера для декодирования частей бактериального генома и использованием компьютера для того, чтобы ввести в геном бактерии новые гены, заставляя ее производить новые протеины. И не было большой разницы между созданием новой бактерии, которая сумеет производить, скажем, молекулы инсулина, и созданием искусственного микромеханического ассемблера, который сумеет производить новые молекулы. Все эти процессы происходят на молекулярном уровне. В любом случае от людей требуется создать чрезвычайно сложную систему. Создание молекул — бесспорно, невероятно сложный процесс.

Нередко молекулу представляют как последовательность атомов, сцепленных друг с другом, как детали конструктора Лего. Однако это не совсем верное представление. Потому что, в отличие от частей конструктора Лего, атомы нельзя складывать друг с другом в любой последовательности, какая придет в голову. Каждый атом в молекуле подвергается воздействию мощных локальных сил — электрических и химических, — и нередко положение вставленного в молекулу атома оказывается нестабильным. Под действием этих сил атом может выскочить из своего места в цепочке. Или может остаться, но повернуться под неправильным углом. Или вся молекула из-за этого может свернуться в узел.

В результате молекулярное производство превращается в серию испытаний возможного и невозможного — для того, чтобы в конце концов подобрать такое расположение атомов и групп атомов в молекуле, при котором вся структура будет стабильной и будет функционировать желаемым образом. Перед лицом всех этих трудностей невозможно игнорировать тот факт, что в природе уже существуют молекулярные фабрики, способные производить большое количество молекул — эти фабрики называются клетками.

— К сожалению, клеточное производство не способно дать нам ожидаемый конечный результат, — сказал Рики. — Клетки производят для нас молекулярный субстрат — сырье, исходный материал, — а потом, уже с помощью нанотехнологических методов, мы собираем из этого сырья нужные молекулы.

Я указал на стальные баки:

— И какие клетки вы там выращиваете?

— Тета-ди 5972, — сказал он.

— И что это за бактерии?

— Один из штаммов кишечной палочки.

Кишечная палочка — довольно распространенная бактерия, большое количество кишечной палочки обитает в естественной природной среде, в том числе и внутри кишечника человека. Я спросил:

— А кто-нибудь подумал, что это не слишком хорошая идея — использовать бактерии, способные существовать в организме человека?

— Вообще-то нет, — сказал Рики. — Честно говоря, мы об этом не думали. Нам просто нужен был хорошо изученный вид бактерий, полностью описанный в литературе. Мы отбирали промышленный стандарт.

— Э-э…

— Как бы то ни было, Джек, — продолжал Рики, — вряд ли с этим будут какие-то проблемы. Этот штамм не способен жить в теле человека. Тета-ди 5972 оптимизирован под разнообразные питательные среды — чтобы удешевить стоимость его выращивания в лабораторных условиях. По-моему, эти бактерии могут расти даже на куче мусора.

— Значит, вот как вы получаете свои молекулы. Их для вас выращивают бактерии…

— Да, — сказал Рики, — Так мы получаем первичные молекулы. Мы производим двадцать семь разновидностей первичных молекул. Они собираются в относительно высокотемпературных условиях, при которых атомы более активны и быстрее соединяются друг с другом.

— Поэтому здесь так жарко?

— Да. Эффективность реакций максимальна при ста сорока семи градусах по Фаренгейту[8]. При такой температуре мы с ними и работаем, чтобы поддерживать скорость рекомбинаций на максимуме. Но эти молекулы могут работать и при гораздо более низких температурах. Даже при сорока пяти-сорока градусах по Фаренгейту[9] можно получить какое-то количество молекулярных комбинаций.

— И вам не нужны никакие дополнительные условия? — спросил я. — Вакуум? Повышенное давление? Сильное магнитное поле?

Рики покачал головой.

— Нет, Джек. Мы создаем такие условия, чтобы ускорить процесс сборки, но в них нет критической необходимости. Проблема решена очень элегантно. Соединять компоненты молекул друг с другом довольно просто.

— И, соединив эти компоненты молекул вместе, вы получаете в результате молекулярные ассемблеры?

— Да. А они потом собирают те молекулы, которые нам нужны.