Рой - [41]

— Прекрасный вид!

— Похоже на какой-то сраный госпиталь.

— Великолепная архитектура.

— Наверняка комплекс отлично смотрится на фотографиях.

Я сказал:

— Почему именно на фотографиях?

— Потому что в нем нет никаких проекций, — ответил пиарщик с портфелем. — Никаких антенн, никаких шпилей — ничего выступающего. Проводились соответствующие исследования. Здания такой простой, прямоугольной архитектуры и белые — прекрасный выбор цвета — ассоциируются с невинностью, больницей, исцелением, чистотой. Такие постройки не вызывают неприязни.

— Сраные экологи! — с довольным видом проворчал толстяк. — Здесь занимаются медицинскими исследованиями, да?

— Не совсем…

— Займутся, как только я возьмусь за это дело — можете мне поверить. Медицинские исследования — это правильно, так мы это и разрулим.

Пилот показал на другие здания, когда мы пролетали над ними.

— Первый бетонный блок — это энергостанция. То низкое здание, к которому идет пешеходная дорожка, — жилой комплекс. Дальше — вспомогательные производственные корпуса, лаборатории, все остальное. А вон то трехэтажное здание без окон — это главный производственный корпус. Мне говорили, что это только внешний корпус, а там, внутри него, еще одно здание. Потом, вон там, справа, такой низкий навес с плоской крышей — это стоянка и внешний склад. Машины приходится держать под навесом, а то от солнца плавятся приборные панели. Нагревается все так, что получишь ожоги первой степени, если дотронешься до руля.

Я спросил:

— Здесь есть и жилые помещения?

Пилот кивнул.

— Да. Как же без них? Ближайший мотель в ста шестидесяти милях отсюда. Возле самого Рено.[6]

— И сколько людей постоянно живет на фабрике? — спросил ворчун.

— Можно разместить двенадцать человек, но обычно бывает человек пять-восемь. Чтобы за всем здесь следить, много народу не нужно. Я так слышал, тут все полностью автоматизировано.

— А что вы еще слышали?

— Да не то чтобы очень много, — откликнулся пилот. — Они такую секретность развели вокруг этого места… Я, к примеру, ни разу не бывал там, внутри.

— Хорошо, — сказал ворчун. — Проследим, чтобы и дальше все продолжалось в том же духе.

Пилот повернул штурвал, вертолет завис на месте и начал снижаться.

Я открыл пластиковую дверцу кабины и покинул машину. Воздух снаружи был раскален, как в духовке. От внезапной жары у меня даже перехватило дыхание.

— Это еще ерунда! — крикнул пилот, перекрывая шум мотора и свист лопастей винта. — Сейчас тут почти зима! Не больше ста пяти градусов.[7]

— Отлично! — сказал я, вдыхая раскаленный воздух.

Я забрался в салон, чтобы достать свою дорожную сумку и ноутбук. Они лежали под сиденьем застенчивого пиарщика.

— Мне надо пописать, — заявил ворчун, отстегивая ремень безопасности.

— Дэйв… — проронил пиарщик с портфелем, предупреждая его о чем-то.

— Черт, делов-то всего на пару минут.

— Дэйв… — Робкий посмотрел на меня, потом произнес, понизив голос:

— Они же сказали, что нам нельзя выходить из вертолета, помнишь?

— Ну да. Но я не могу терпеть еще час. И, в конце концов, какая разница? — Он указал рукой на пустыню: — Тут же на миллион миль вокруг ни черта нет.

— Но, Дэйв…

— Ребята, вы меня достали. Я все равно выйду и пописаю, — он поднялся и двинулся к двери.

О чем они еще разговаривали, я не услышал, потому что уже снял наушники. Ворчун выбрался наружу. Я подхватил свои сумки и пошел от вертолета, пригибаясь под лопастями. Крутящиеся лопасти отбрасывали мелькающие тени на бетонную посадочную площадку. Когда я дошел до края площадки, бетон закончился. Дальше была только утоптанная тропинка, которая тянулась к белой бетонной коробке энергостанции, в пятидесяти ярдах отсюда. Меня никто не встречал. Вокруг вообще не было видно ни одного человека.

Оглянувшись, я увидел, как толстяк застегнул брюки и забрался обратно в вертолет. Пилот закрыл дверцу и поднял машину в воздух, помахав мне рукой на прощание. Я помахал в ответ и пригнулся, заслоняясь от тучи песка, поднятой лопастями вертолета. Вертолет один раз облетел по кругу весь производственный комплекс и полетел на запад. Шум мотора затих вдали.

В пустыне было тихо, не считая гудения электрических проводов в нескольких сотнях метров от меня. Ветер трепал мою рубашку и брюки. Я медленно повернулся и огляделся, не зная, что делать дальше. Из головы не шли слова стеснительного пиарщика: «Они сказали, что нам нельзя выходить из вертолета, помнишь?»

— Эй! Эй, ты!

Я оглянулся. В белой бетонной коробке энергостанции открылась дверь. Оттуда выглядывал какой-то человек. Он крикнул:

— Ты — Джек Форман?

— Да, — кивнул я.

— Ну так какого черта ты там околачиваешься? Ждешь особого приглашения? Заходи скорее внутрь, черт тебя побери!

И он снова захлопнул дверь.

Вот так меня встретили на производственном комплексе компании «Ксимос». Я подхватил свои сумки и побрел по тропинке к зданию энергостанции.

Все всегда происходит совсем не так, как ты того ожидаешь.

Я вошел в маленькую комнату, три стены которой были темно-серого цвета. Обиты стены были каким-то гладким материалом, наподобие «формики». Я обратил на них внимание, пока мои глаза привыкали к относительной темноте. Потом я увидел четвертую стену, напротив, — она была целиком сделана из стекла, а за ней было еще одно маленькое помещение и еще одна стеклянная стена. На стеклянных стенках имелись складные металлические ручки с площадками-уплотнителями. Примерно такую картину можно увидеть в каком-нибудь банковском хранилище..