Роузуотер - [86]

– Кто вы? – спрашивает Ойин Да.

Не задумываясь, я встаю между ней и незнакомцем, и он, по всей видимости, переносит внимание на меня. Я улавливаю, что Ойин Да недовольна моим поступком, видя в этом сексизм. Защищать девушку – сексизм? Правда?

– О, с тобой квантовый экстраполятор. Как интересно, – говорит мужчина. – Меня зовут Энтони. Звали. Зовут. Я не знаю. Я все еще Энтони?

– Что такое квантовый экстраполятор? – спрашиваю я.

– Это ты, – говорит Энтони. Он, кажется, забавляется и не угрожает нам. Он смотрит на меня так, словно я интересный образчик насекомого, в точности как делала Ойин Да. Мыслей от него не исходит. Он или на самом деле не здесь, или невосприимчив к моим способностям.

– Если вы не Энтони, то кто? – спрашивает Ойин Да. – Что вы такое?

– Я космический захватчик, – говорит Энтони. – Ваш вид зовет меня Полынью.

Глава двадцать седьмая. Роузуотер: 2066

Снаружи квартиры толпа из двадцати семи человек. Я чувствую, что думают они и Лорна, которая намерена отомстить за своего возлюбленного. Даже умерев, Клемент все еще пакостит мне. Толпу не волнуем ни я, ни Лорна. Они думают о насилии, которое могут совершить, о боли, которую могут причинить без последствий. Такова ментальность толпы, приостановка любого хрупкого общественного договора, который сейчас существует. Одобренная жестокость. Если ты убьешь кого-нибудь в рамках действий толпы, тебе отпускается грех. Это было не убийство, мы все это сделали.

Я испытываю боль. Кажется, что болит каждая частичка тела, а легкие больше не могут перерабатывать воздух. Вдыхать его больно. Повреждены не только ребра, саднит вся внутренняя поверхность легких. Словно эктоплазма, выходя, содрала слой моих внутренностей.

Я остаюсь прямо у входа в квартиру Клемента, едва скрытый от взглядов толпы, но в контакте с воздухом, чтобы ксеноформы могли соединить меня с ксеносферой.

Раньше я делал это только с одним человеком за раз.

Я внутри каждого из них. Мужчины, который превратил свою квартиру в боксерский клуб. У него там прикованы реаниматы, на которых его бойцы тренируются. Боксерские груши – это не то. Чтобы стать настоящими бойцами, вы должны узнать, каково это, когда ваш голый кулак врезается в человеческое мясо и кость. Женщины, которая спит со своим зятем и не стыдится этого. Парня, чья девушка пропала месяц назад, главного подозреваемого в ее убийстве, хотя, судя по его мыслям, он невиновен. Реконструированного секс-работника с двумя фаллосами, за которые он надеялся брать со своих клиентов вдвое больше, но вместо этого вызывает у них отвращение.

Всех их: святых, грешников и тех, кто между – я вбираю в свой разум и посылаю им общий сигнал. Когда я выйду из квартиры, солнечный свет упадет на меня и отразится. Этот отраженный свет попадет на сетчатки смотрящих. Клетки сетчаток трансформируют фотоны света в электрическую энергию, в сигналы для мозга. Если мозг воспримет их корректно, люди меня увидят.

Я приказываю мозгам всех этих милых людей не замечать сигнал. В сущности, я буду невидим. Мысли некоторых их них полны злобы и мелкого раздражения, которые причиняют боль, проходя через меня. Я блокирую это дерьмо.

Я иду.

Я вижу их, с каким нетерпением они ждут меня. Но не видят. Лорна тянет шею и вращает плечами, готовясь к драке. Они держат камни, доски и железные прутья. Я через это уже проходил, и дежавю заставляет нервничать. Я плыву через бассейн с кислотой, через поток яда. Я миную первый лестничный пролет, второй, двенадцатый, переступаю через обдолбанного мальчишку, спускаюсь на первый этаж. Они смотрят вверх и ждут меня. Я иду через двор, лавируя между ними. Чувствую запах их пота, их едкую жажду крови, слышу их тяжелое дыхание. Я чувствую себя словно под кайфом. Так много разумов, так много мыслей. Если бы не угроза жизни, я наслаждался бы этим. Между мной и выходом остается четыре человека.

Потом я кашляю. Кашель вырывается из меня, как вылупившийся паразит, слишком неожиданно, чтобы его подавить. Это сбивает концентрацию.

Меня замечают.

Я не столько утрачиваю контроль, сколько он сам выскальзывает, уплывает из рук. Я теряю их всех. Они моментально видят меня. Поначалу из-за шока никто ничего не делает. Они таращатся, я таращусь. В эти несколько секунд я прикидываю, стоит ли бежать. Ближайший ко мне человек вскрикивает, и я слышу замах, свист в воздухе. Удар, и боль распускается бутоном, расходится от виска по всему телу. Я сворачиваюсь, как многоножка, ожидая продолжения.

Продолжения нет. Вместо этого дует сухой, горячий ветер, завывающий волком. Я открываю глаза и не верю тому, что вижу. Я окружен цилиндром огня. Я встаю. С виска стекает кровь, меня шатает.

– Я – свет. Я – пламя. Я – тот, кто сияет. Никто не смеет обижать тех, кого я люблю.

А-атлично. Это галлюцинация.

Лайи взмывает в небо, и какое-то беспламенное завихрение отрывает меня от земли и увлекает за ним. Я вспоминаю, как держался за пузырника, который был у мужа Аминат. Вижу ноги Лайи. Он сгибает и отталкивается ими, как будто плывет. Он босой и обнаженный. То тут, то там на его коже вспыхивает огонь, но это только слабые намеки на благопристойность. Его член свободно болтается. Потом мир переворачивается вверх тормашками, и я теряю Лайи из виду. Я вращаюсь.