Роузуотер - [19]

В жилище Лайи царит чистота на грани невроза. Нигде ни пылинки. Все на своем месте, и единственный источник беспорядка – мы, потому что мы движемся. Он открывает шкафчик и роется в нем, пока не находит старый, поломанный розовый мобильник. Экран разбит, но все кусочки на месте, словно фрагменты пазла.

Он передает телефон мне.

– Я купил его в Нимбусе.

– Тебя обманули. Он не заработает. Это машинка 2040, что ли, года.

– Я его купил не для того, чтобы звонить. Просто хотел показать тебе, откуда взялось видео.

– Какое видео?

Он щелкает пультом, и в воздухе перед нами формируется черное плазменное поле, и на нем проступает изображение. Изображение движется, и место, где его сняли, мне знакомо.

– Временных меток нет, но я уверен, что ты это уже видел, – говорит он.

Изображение с камеры наружного налюдения, день клонится к вечеру. В кадре незастроенная территория, за исключением единственной залитой гудроном дороги да одинокой цепочки столбов с проводами. На земле дымится рухнувший черный армейский вертолет, но толпу, что удивительно, он не интересует. Толпа вообще странная, потому что люди в ней неподвижны. Они смотрят на что-то за пределами кадра. Съемка дерганая, любительская, но я знаю, чего не хватает. Биение сердца подсказывает мне, что я нервничаю.

Камера дергается и резко перемещается на объект, к которому приковано внимание толпы.

Купол того, что будет названо Утопия-сити, растет, поднимается к небесам, точно одеяло из плоти. В полотне есть прорехи, но они закрываются с той же скоростью, с какой увеличивается купол, стремительно, точно раны, заживающие на ускоренной съемке. В прорехах можно заметить мимолетное, нечеткое движение силуэтов, напоминающих людей.

Купол становится непроницаем, и жидкость в мембране вихрится, преломляя свет. С угрожающим электрическим потрескиванием в небо устремляется ганглий. Погибнут девяносто два человека, прежде чем мы поймем, что это: источник энергии от щедрого божества.

Кадр застывает.

– Это ведь тот день, правда? Первый день Роузуотера. Историческое событие.

– Он получил статус города спустя…

– И я знаю, почему ты показался мне знакомым.

– Я не знал, что показался тебе знакомым.

Он указывает на молодого человека в толпе. Человек не смотрит ни на купол, ни на вертолет. Он глядит в другом направлении, и на лице его написано совсем не восхищение. Я это знаю точно.

– Это ты, Кааро.

Глава шестая. Роузуотер, Майдугури: 2055

– Я могу все объяснить, – говорю я Феми. – Я требую, чтобы меня сначала выслушали.

– Какое объяснение, чайник ты безмозглый, – говорит Феми. – У тебя было одно задание. Оно не требовало ни насилия, ни вообще применения силы, потому что мы все знаем, какой ты трус.

Мы в полевом штабе. Буквально. Это палатка в поле, хаотично усеянном лошадиным и коровьим навозом. Солдаты и агенты О45, наставившие на меня оружие, покрыты пылью. Большинство остальных людей в лагере – легкораненые. Воздух наполнен низким электрическим гулом, исходящим от купола и ганглия. Феми ухитряется быть безукоризненно чистой, будто пыль и грязь отказываются к ней липнуть. Она выглядит и пахнет потрясающе.

– Меня не учили говорить или торговаться с инопланетянами, Феми.

– Для тебя я миссис Алаагомеджи. И ты сказал, что можешь это сделать.

– Я сказал, что постараюсь. Это не одно и то же. Ты же меня не с отрядом солдат послала, хотя разницы бы никакой не было.

– Исполнительный орган О45 – все мертвы или в коме.

– А я тут при чем? Они проявили агрессию, и чужой среагировал соответственно. Я зашел внутрь после этого, помнишь? – Я сопротивляюсь искушению намекнуть Феми, что теперь командует она, а она этого хотела уже давно. На ней облегающий красный костюм и туфли на высоком каблуке. Кто прибывает в лагерь беженцев в такой одежке? Или источая запах… чем бы ни был этот божественный аромат. – Ладно, о’кей, я обосрался. Я не такой уж гордый, чтобы не признавать своих ошибок, но я не твой агент. Я этому не учился. Ты подставила меня, чтобы заманить сюда.

– Нельзя подставить того, кто на самом деле совершил преступление, голова ты ямсовая.

– Да плевать. Значит, спровоцировала. Просто заплати мне, и я уйду.

Тут Феми вообще начинает смеяться. Ей весело.

– У тебя в черепе термит, и он жрет твой мозг, Кааро. Позвонил бы ты доктору, или экстерминатору, или еще кому.

– Ладно. Не плати. Сходите, пожалуйста, нахуй, миссис Алаагомеджи. – Я пытаюсь уйти, но солдаты не позволяют мне. Я заглядываю одному из них в глаза, а там ничего нет. Ни любви, ни злобы, только пустое, бесчувственное подчинение. Он мясной робот, а вовсе не человек. Это меня пугает, и мой взгляд соскальзывает с его лица. Я сосредотачиваюсь на вене, что пульсирует у него на шее.

– Твои вольнонаемные дни кончились, Кааро, – говорит Феми.

Я поворачиваюсь к ней:

– Что тебе от меня надо?

– Ты становишься сотрудником сорок пятого отдела Министерства сельского хозяйства и работаешь с нами, чтобы разгрести это говнище, насколько возможно.

– Спасибо, нет. Хватит с меня этого цирка.

– Ты работаешь с нами или подыхаешь в тюрьме. Я отправлю тебя в Кирикири прямо сейчас. Сегодня. Без суда, без прощания с родителями.