Роуэн и букшахи - [31]

Но как? Не может быть и речи о том, чтобы нести Норриса на руках. Подъем крут, а тропка узка, так что даже волоком они не смогут втащить его наверх.

— Норрис, поднимайся! Прошу тебя! — причитала Шаран.

Она опустилась в снег и склонилась над неподвижным телом брата.

— Оставь меня в покое! — пробормотал Норрис. — Это конец.

«Это конец…»

Роуэн видел: Шаран хотела закричать, но лишь застонала. Он помнил, что на этом его сон оборвался — больше он ничего не увидел. Чем же все закончится наяву?

Роуэн подошел к Норрису и строгим голосом сказал:

— Послушай, дружище, это еще не конец, хотя ты и силишься его приблизить.

Норрис вздрогнул всем телом, глубоко вздохнул и перевернулся на спину. Он поглядел на Роуэна и сказал:

— Нет, наше путешествие действительно завершилось. Каждый из нас сыграл свою роль. Помнишь: «Один будет грезить, другой — рыдать, третий — сражаться, четвертый — летать»? Ведь так говорилось в стихотворении?

Роуэн кивнул, но не произнес ни слова. Он ждал, что Норрис скажет дальше.

— Шаран заплакала, и ее слезы освободили нас от чар в этой ужасной пещере, — продолжал Норрис, уставившись в темное небо. — Ты, Роуэн, тот, кто грезит, — у тебя на груди медальон и ты произносишь пророчества. Зеел полетела. Ну а я…

Голос его оборвался, и Норрис закрыл глаза.

— Что — ты? Говори же! — воскликнул Роуэн. При одном упоминании о том, что он грезит, его сердце наполнилось чувством вины, но он уже не мог остановиться. — Говори! Тебе предстояло сражаться, разве не так?

— Да, так! — простонал Норрис. — В этом-то все и дело. Я думал, моя судьба — быть вашим защитником. Я был уверен, что смогу оградить вас от любой беды, и позволил слабенькой Шаран пойти с нами. Я хотел спасти вас обоих — и тебя, и ее.

Шаран всхлипнула. Норрис поглядел на сестру, но тут же отвернулся.

— Как я гордился тем, что мне предстояло быть вашим спасителем… — прошептал он. — Дедушка всегда считал меня за дурачка, и мне оставалось только доказать, что на самом деле я — отважный воин. И что же?..

Он горько рассмеялся.

— Норрис… — начал было Роуэн, но тот не слушал его.

— Когда пришло время сражаться, я бесстрашно ринулся в бой! — крикнул он, покраснев от стыда и вновь вспыхнувшей боли. — И лишь потом обнаружил, что разил не врагов, а тех самых друзей, которых поклялся защищать до последней капли крови. Теперь я изранен и превратился в обузу. Вновь оказался в дураках, еще раз доказав свою собственную глупость.

— Зеел и я тоже стали жертвами чар! — воскликнул Роуэн. — Не надо в том, что произошло, винить одного себя.

— Нет, надо. С меня — храброго воина-защитника — все и началось, — отвечал Норрис. — А теперь наше путешествие завершилось. Я понял это, увидев, как Зеел разворачивает воздушного змея. Шаран рыдала, я сражался, ты грезил, и, наконец, Зеел полетела. Каждый из нас исполнил предначертанное. Это конец.

Роуэн похолодел.

— Моя храбрость… — снова заговорил Норрис, — она не спасла нас, но, напротив, оказалась на руку тем злым силам, что сыграли с нами эту отвратительную шутку. Мы стали легкой добычей. И в этой игре я был всего лишь пешкой. — Слезы душили Норриса. — Оставьте меня здесь! — крикнул он. — Я не хочу дальше идти, ведь мы все равно погибнем. Силы зла сделали свое дело. Они заставили нас подняться на Гору, и здесь… здесь мы умрем!

Норрис уронил голову в снег, поджал ноги и съежился.

— Норрис! — закричал Роуэн и стал трясти его что было сил. — Норрис, даже если ты прав и нас завели в ловушку, разве можем мы так просто сдаться — лечь на землю и ждать смерти?

Но его друг даже не пошевелился.

Откуда-то сверху послышался громкий крик. Это был голос Зеел! Роуэн вскочил на ноги и поднял голову. Ярко-желтый змей парил в вышине. Его хвост слегка подрагивал и будто указывал вниз.

Огонек надежды вновь затеплился в сердце Роуэна. Зеел нашла пещеру! Нужно лишь забраться наверх — в пещере они будут почти в безопасности и смогут согреться и отдохнуть.

А тут этот Норрис, как бесчувственный чурбан, лежит на снегу и не дает им уйти из этого проклятого урочища. И что злило Роуэна больше всего, так это то, что дал слабину именно Норрис. А жители Рина так уважали его за отвагу и силу духа!..

Волна возмущения накатила на Роуэна. Он знал, что это недостойное чувство и что он не должен отдаваться его власти, но ничего не мог с собой поделать. «Вот если бы на своего любимчика сейчас посмотрела Ланн! Или Бронден! — думал он. — Что бы, интересно, они сказали?»

И вдруг он понял, что нужно делать. Ланн и Бронден сразу догадались бы, чем пробить ту броню отчаяния, в которую заковал свое сердце изверившийся Норрис.

Роуэн вздохнул и взял себя в руки.

— А ну вставай! — приказал он и презрительно пнул Норриса башмаком.

— Роуэн, как ты можешь? — ахнула Шаран. — Ведь он сам не знает, что говорит.

Но Роуэн, не обращая внимания на ее жалобные слова, еще раз ударил друга.

Тот открыл глаза.

— Оставь меня в покое, — простонал он.

— Трус! — глумливо сказал Роуэн. — Презренный трус!

Глаза Норриса, прежде безжизненные, вдруг вспыхнули огнем. Кровь бросилась ему в лицо, но Роуэн отвернулся — причем, как показалось Норрису, отвернулся с отвращением.