Ростов под тенью свастики - [58]

В. ВИННИКОВА. Видела я, как евреев на машинах в Змиевскую балку на расстрел возили. Становилась на забор и смотрела — это от нас недалеко было, мы жили в районе Ботанического сада. Их выгружали из машин прямо в ямы.

Н. КОРОЛЕВА. Сын, Сергей, мальчишкой тоже везде лез. Однажды он видел, как вели колонну наших людей.

Он и пошел за ними следом, потихоньку сзади крался, не показываясь. Их привели в Змиевскую балку, поставили перед рвом. А он спрятался в лесопосадке. А когда стали стрелять, испугался и вернулся другой дорогой. Но домой не пошел, а зашел к товарищу, Алику Лебедеву, и все ему рассказал. А мне ничего не говорил, боялся, что я после этого не буду его выпускать из дома. Я от него все потом узнала.

Еще он рассказывал о таком случае: колонну наших военнопленных положили на улицу и пустили по головам танки. Он слышал хруст костей. Когда он стал поэтом, о войне практически ничего не писал. Она оставила в его памяти тяжелый след, но одновременно усилила и чувство гордости, справедливости. Он всегда защищал слабых.

М. ВДОВИН. После того, как были расстреляны евреи, 11 августа 1942 года, ростовский бургомистрат (а бургомистра немцы привезли с собой, его фамилии была фон Тиккерпу) провел перерегистрацию всех погорельцев, тех, у кого были разрушены дома, и их вселяли в еврейские квартиры. Лучшие квартиры, конечно, забирала немецкая администрация. Еврейские квартиры и квартиры эвакуированных были объявлены конфискованными и перераспределялись.

Старики, которые знали немцев по первой оккупации (а в 1918 году немцы были полгода в Ростове), рассказывали: это были тогда совсем другие немцы. С теми можно было поговорить по-человечески, общаться, как с людьми. Эти же были звери в человечьем облике. Вот так их смог «перевоспитать» Гитлер.

В. СЕМИНА-КОНОНЫХИНА. Появились старосты. К нам пришла Женя, загадочного вида очкастская интеллигентка: «Я староста, мне нужны списки на карточки». Хлеб давали по 250 граммов в ларьках, магазинах.

Л. ШАБАЛИНА. Мы очень голодали. Мама вообще ходила пухлая от голода. Зимой на улице валялись замерзшие лошади. Один раз сестра мамы, тетка Нюся, принесла нам кусок конины и говорит: «Нажарь, накорми детей». Мать: «Ни в коем случае». Тетка нажарила целую сковородку, и мы ее уплели, а мама так и не стала есть, хотя была голодная.

М. ВДОВИН. При немцах работала школа с первого по четвертый класс — низшая школа. В октябре начались занятия, а к концу января, когда разгорелись бои за Ростов, никаких занятий, конечно, не было. Я в школу не ходил, потому что должен был учиться уже в шестом классе. Мальчишки рассказывали: во всех классах учили немецкий язык. Уроки шли по тем же самым учебникам, кроме истории СССР и географии.

В палатках торговали наши, в основном армяне. Открывали мельницы, хлебопекарни. Кому удавалось выменять на селе пшеницу, приносили на мельницы и за определенную плату мололи муку. Особенно много было кукурузы. При немцах работали все кинотеатры, но фильмы шли на немецком языке, поэтому ходить туда было бесполезно. В гостинице «Ростов» был бардак — «Солдатенхауз». Эта надпись была очень долго на здании. Наши ее закрашивали потом несколько раз, дождь пройдет — опять на фасаде — «Солдатенхауз».

Ш. ЧАГАЕВ. В городе были казино. Одно из них находилось в гостинице «Ростов», а другое на Газетном, там, где сейчас подземные туалеты. Там был огромный подвал. Немцы играли в карты, пили, женщин приводили. Почему я об этом знаю: мне рассказала моя мать, ее однажды затащила туда ее подружка Наталья, которая с немцами гуляла.

М. ВДОВИН. Никакой информации с фронтов до нас не доходило. 8 августа вышла газета «Голос Ростова». Стоила она один рубль, там сведения шли со стороны немцев. Но люди пользовались слухами. О Сталинграде мы сразу узнали. Радиоприемников ни у кого не было — их все сдали.

Т. ХАЗАГЕРОВ. Сначала наши люди проявили интерес к газете «Голос Ростова». Ее и продавали, и вывешивали на улицах. Газета была небольшая, два листа. Думали узнать из нее что-то о положении на фронте. Я сам читал «Голос…» раз 15. Но интерес к ней быстро прошел, потому что ничего особенного о боях там не сообщалось. Тематика была престранная. Например, была публикация «Я говорю с тобой, Бруно» — воспоминания Муссолини о своем сыне. Или такие статьи: «Жиды и русская литература», «Жиды и русская музыка». Печатались разные объявления. Радио не работало. Но на Ворошиловском стоял громкоговоритель. Военных сводок там тоже не было. Наверное, оповещение о положении на фронте русским редакциям немецкой администрацией не разрешалось.

А. КАРАПЕТЯН. Оригинально вели себя немцы на базаре. Стоит бабушка, что-то продает, какую-нибудь дыньку или арбузик — вырастила у себя во дворе. Подъезжают на велосипеде немцы (они обычно по городу на велосипедах ездили). Один спрашивает, вроде того, мол, сколько? А бабушка уже начинает дрожать. Немец берет дыньку в руки, щупает ее. Передает другому, тот третьему. Первый же достал кошелек и делает вид, что в нем копается. Бабушка же завороженно смотрит на кошелек. А немец с дыней уже уехал. Как только его товарищ это увидел, кошелек прячет. А дыни уже нет. Бабушка — в плач.