Российский колокол, 2016 № 1 - [26]

– Мама, мама, это ты? Как ты меня нашла? – шептал раненый.

– Да, да, это я, с-с-сынок, – едва выговорила Галя, заикаясь. У неё застучали зубы, как будто его боль передалась ей, в её тело вошел жар, страх. Гале ничего не оставалось делать, как играть роль мамы, ради спасения, хотя ей самой исполнилось всего девятнадцать лет.

– Что же мне делать, ведь я не знаю даже, как его зовут? Ладно, буду называть его «сынок», – сказала Галя соседям по палате.

– Мама, мама, – уже тише шептал раненый. Галя сняла с себя пуховый платок и накрыла им больного под самый подбородок к ушам, как бы обнимая. Вытерла со лба пот и нагнулась, чтобы поцеловать в лоб, но вдруг вспомнила, что так целуют покойников, и отдернулась.

– Мама, ты здесь? Я знаю, ты здесь. Это твои руки.

– Спи, сынок. Я не оставлю тебя, – так же тихо сказала Галя.

Через некоторое время в палату зашел Иван Петрович и спросил:

– Ну, как дела?

– Плох еще, но уже тише бредит. То ли уснет, то ли умрет, но лучше первое.

– Галя, ты умничка. Платком укрыла, как мать родная. Может, выкарабкается. Ты везучая. Вот и его спасешь, – по-отцовски сказал «Батя».

От этих слов ей стало легче, как будто это были слова её отца, настоящего.

– Галя, вот еще что, зачем приходил. Как только уснет, сразу ко мне. Ты мне очень, очень нужна. Тут такое дело… – и посмотрел в её глаза так глубоко, как в душу. Ей стало интересно, зачем она ему нужна, что за такое дело. Ей даже жутко стало. Что он хочет ей сказать?

– Нет, сначала час на сон, а затем ко мне и без лишних вопросов. – Галя съёжилась, как провинившийся щенок.

– Я что-то не так сделала?

– Нет, сейчас не могу сказать, потом.

Иван Петрович ушел, подопечный уснул, а Галя пошла в ординаторскую, прилегла на кушетку, но сон не шел. Через час Галя еле поднялась и пошла искать Ивана Петровича. Он её сам первый увидел.

– Галина, хорошо, что пришла. Вот такое дело. У нас один раненый лежит, очень тяжелый, потерял много крови, но кровь у него очень редкой группы… – и тут Галя догадалась. У неё четвертая группа. Это и есть, значит, важное дело.

– Я готова, – сказала бодро Галя, не дав договорить хирургу.

– Идёмте!

Прямое переливание для неё было первое в жизни.

– Затем в столовую. Там тебя будут ждать, чтобы накормить.

– Иван Петрович, я сначала сбегаю в палату к своему «сынку», посмотрю, как он там, хорошо?

А «сынок» мирно спал, дышал, правда, тихо, но живой. Галя перекрестила его и тихонько вышла из палаты.

После переливания Галя отдохнула до утра, а затем пошла проведать своего больного. Открыв дверь, она увидела, что он лежит с открытыми глазами. Хоть они не были широко открытыми, но Галя увидела их голубой цвет. Она чуть не запрыгала от радости у дверей.

– Живой! Как я рада! Мы все за тебя переживали. Значит, долго будешь жить.

– Девушка, а правда, что вчера ко мне мама приходила? Вот даже и платок её. Это она накрыла меня им?

– Да, я вчера была твоей мамой, а платок это мой. Ты всё маму звал, бредил, ну я и решила стать тебе мамой.

– Сестричка, а у моей мамы точно такой же платок. А как вас зовут?

– Галей.

– Вот и мою маму Галей звать! Надо же!

Галя сияла от счастья.

– Видишь, вчера была тебе мамой, а сегодня девушкой и сестричкой меня называешь, но лучше быть сестричкой, чем мамой. Тебе сколько лет-то и как тебя звать, братец?

– Мне семнадцать, скоро восемнадцать. А зовет меня мама Николкой – Николаем, значит. Я в день Святого Николая родился. Так и назвали.

– Да, у тебя сильный покровитель, – сказал сосед по палате. – Крепко тебя держал, не отпускал. Да вот и Галина не дала тебе уйти. Всю ночь возле тебя нянькалась, молитвы читала, платком своим укрыла, как крылом ангел-хранитель. Всю жизнь должен благодарить её. Хорошая дивчина.

Коля протянул Гале пуховый платок.

– Спасибо, сестричка! Ты теперь навсегда останешься моей сестрой. Ты спасла меня, мама и пуховый платок.

– Живи, братик! – Галя подошла и по-матерински погладила его по голове. Коля был еще слаб, бледен, но живой, как этого очень хотела Галина.

Свой день рождения Коля встретил в госпитале вместе с соседями по палате и Галей.

Гармонь

Шура, как всегда, подоила корову, процедила молоко и занесла в комнату, где его ждала многочисленная семейка – мама, бабушка Катя и шестеро ребят – четверо братиков и две сестрички. Шура – самая старшая из детей, ей уже двадцать лет, а старшему братику – пятнадцать, но он в семье за отца, всю мужскую работу делает он. Когда папа уходил на фронт, он так и сказал: «Остаешься за меня, за мужика, во всём матери помогай и младшим ребятишкам». А бабушка Катя – это наша соседка. Она осталась совсем одна. На мужа и двух сыновей получила похоронки. Внуками не успела обзавестись. Мама в зиму забрала её к нам. Зачем ей топить дом всю зиму, да и с нами легче. Большой семьей легче выживать в трудное время.

Сегодня очередь настала их семье брать молоко. А вообще в деревне установили очередность на получение молока. Коровы всего три, а деревня большая. Остальных коров забрали кормить фронтовиков. Мы как-то проживем без молока и мяса, а солдат нужно кормить.

Молоко давали старым, больным и многодетным семьям. Цельного молока приходилось пить редко. Мама варила из него большую кастрюлю каши или супа. Разводила его водой, чтобы на всех хватило на целый день. Бабе Кате налили в кружку и сестренке Оле. Она еще маленькая – три годика всего. Родилась, когда уже началась война, без папы.