Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 1 - [5]

[34] и Н. И. Греча[35], при всей противоречивости этих личностей и их роли в общественной жизни России. В этих воспоминаниях содержится богатый материал о быте, нравах, настроениях, духовной жизни столичного дворянства, даются интересные, хотя и субъективные, характеристики политических деятелей павловского и особенно александровского царствования.

Много ценных сведений о конституционном проекте Н. И. Панина можно почерпнуть из мемуаров декабриста М. А. Фонвизина[36].

Мемуары и дневники И. И. Дмитриева[37] и П. А. Вяземского[38] ценны, прежде всего, приводимыми авторами оценками современников происходящих событий (например, переворота 11 марта 1801 года).

Значительный интерес представляют воспоминания участников заговора 11 марта 1801 г. и, прежде всего, Л. Л. Беннигсена[39]. Они дают основание полагать о существовании у них планов ограничения самодержавия путем предоставления Сенату законосовещательных функций.

Наконец, интересным источником является дневник Александра I за 1798–1800 гг., из которого можно узнать о наличии у будущего императора определенной программы решения крестьянского вопроса[40].

4) Четвёртым жанром источников является эпистолярий. С источниковедческой точки зрения эпистолярный жанр отличается субъективностью, отрывочностью, передачей иногда непроверенных слухов и фактов, обилием личных и бытовых подробностей, намёков и полунамёков, значительная часть которых понятна лишь автору и адресату. Всё это крайне усложняет понимание и использование переписки как источника[41]. Но с другой стороны, переписка часто проливает свет на неясные стороны других источников.

Для темы настоящей работы определённый интерес представляет переписка Александра I, В. П. Кочубея, Н. Н. Новосильцева, А. Чарторижского, братьев А. Р. и С. Р. Воронцовых и других влиятельных лиц при императорском Дворе в начале XIX в.[42] Однако, как правило, переписка велась на французском языке, плохо систематизирована, и для исследователя, поэтому, создаёт значительные трудности.

Кроме того, в работе использованы некоторые ранее не опубликованные архивные материалы из личных фондов Паниных[43], Воронцовых[44] и Строгановых[45] хранящиеся в Российском государственном архиве древних актов и Российском государственном историческом архиве.

Таким образом, источники по теме исследования очень многочисленны и в то же время специфичны. Специфика заключается в секретном или полусекретном их характере. Особенно это касается проектов «Жалованной Грамоты российскому народу» и «Протоколов Негласного Комитета». Отсутствие точных датировок, дневниковый характер многих материалов, субъективизм в изложении, неполнота информации порождают различные трактовки одного и того же события. В задачу автора входило, используя уже введенные в научный оборот источники, а также новый архивный материал из фондов Паниных, Воронцовых и Строгановых по-новому взглянуть на процесс развития конституционной мысли в России на рубеже XVIII–XIX вв.

Историографический обзор

Как верно заметил один из исследователей данной темы М. М. Сафонов, едва ли случаен факт, что интерес к проблеме преобразований во внутренней политике России в начале XIX века возник именно в 60-е гг. XIX столетия, когда на повестку дня был поставлен вопрос о проведении буржуазных реформ. Поэтому вполне закономерно и то, что в поисках истоков этих реформ взоры исследователей проблемы «самодержавие и реформы» обратились к началу XIX века. При этом характерной чертой исторических трудов этого времени была отчетливая связь между предметом исследования и собственной политической позицией авторов[46].

Первой попыткой освещения преобразований во внутренней политике России начала XIX в. явилось издание в 1866 г. военным историком генералом М. И. Богдановичем большой статьи о преобразованиях Александра I в 1801–1805 гг. в «Вестнике Европы», которая затем стала составной частью его шеститомного труда о царствовании Александра I.[47]

Для мировоззрения М. И. Богдановича характерно утверждение, что личность царя является главным мерилом и двигателем исторического прогресса. Поэтому и причины реформ начала XIX века М. И. Богданович видел в особенностях личности Александра I, особенностях его взглядов и воспитания. Император не был чужд идеалов Просвещения. Главной целью Александра I, по мнению автора, было издание нового Уложения законов. Богданович прослеживает историю подготовки реформ начала XIX в. Обращает внимание на борьбу двух политических группировок: так называемых «екатерининских стариков» и «молодых друзей». К первым он относил умудренных опытом деятелей екатерининского времени (братьев А. Р. и С. Р. Воронцовых, Д. П. Трощинского, П. А. Зубова), выступавших за медленные и кропотливые преобразования. «Молодые друзья» (П. А. Строганов, А. Чарторижский, В. П. Кочубей, Н. Н. Новосильцев), напротив, не понимали истинных интересов России и пытались внедрить прозападные конституционные идеи, чуждые интересам страны. В этом, по мнению М. И. Богдановича, и заключалась главная причина провала реформ. Одновременно М. И. Богданович оправдывал нерешительность Александра I, показав его чуть ли не жертвой демагогии «молодых друзей». Для Богдановича личность царя – священна и неприкосновенна, царь не мог ошибаться и осознано поддерживать чуждые для России конституционные идеи. В этом и состоит главное противоречие и слабое место концепции Богдановича. Александр I предстает у него двигателем реформ, и, одновременно, жертвой интриг молодых честолюбцев из Негласного Комитета.