Россия. Век XX-й (1901-1939) - [207]
В следующем, 1936 году Сталин, напоминает Такер, отверг «запрет на отправление религиозных культов», а также «заявил… «…не все бывшие кулаки, белогвардейцы или попы враждебны Советской власти…»[541].
Но что в высшей степени примечательно: процитировав эти слова Сталина (опубликованные 26 ноября 1936 года в «Правде»), Р. Такер тут же напоминает и о другом: «Эта речь… была произнесена в ноябре 1936 г., когда тысячами гибли большевики…» (там же, с. 296). Далее он не раз возвращается к этому «сопоставлению». Так, сообщая, что в 1937 году в стране был собран «небывалый урожай»[542], что в деревне установилась «атмосфера умиротворенности» и т. п., Р. Такер пишет: «Для верхнего же и среднего слоев городского населения наступила пора страшных страданий. Аресты приняли характер эпидемии» (c. 402, 403). И далее Р. Такер определяет террор 1936–1938 годов как «величайшее преступление XX века» (c. 482).
Выше было показано, что в 1918–1922 годах в России погибло примерно в 30 раз больше людей, чем в 1936–1938-м, а в 1929–1933-м — в 10 раз больше… Так что слово «величайшее» едва ли хоть сколько-нибудь уместно. И дело отнюдь не только в этом. Если бы Р. Такер придерживался «прокоммунистических» взглядов, его формулировка («величайшее преступление»!) была бы вполне понятной. Между тем никаких симпатий к коммунизму и социализму у американского политолога вроде бы не имеется.
Помимо того, он, конечно же, не может не знать, что многие из погибших в 1930-х годах большевиков руководили Коминтерном, ставившим перед собой, в частности, цель разжечь социалистическую революцию в США. И тем не менее Р. Такер неоднократно выражает и самое глубокое сочувствие, и самое горькое сожаление по поводу гибели этих людей, между тем как о гибели миллионов в первые революционные годы и во время коллективизации он пишет намного более «спокойно», да и формулировка «величайшее преступление XX века», отнесенная именно к 1937 году, чрезвычайно многозначительна.
Как же это понять? Сам Р. Такер, в сущности, вполне ясно — хотя и не впрямую — отвечает на этот вопрос. Говоря в главе «Обновленная элита» о беспощадной замене «революционного» правящего слоя страны, Такер определяет основную цель этой замены следующим образом. Сталин, утверждает он, «предусматривал возникновение великого и могучего советского русского государства» (c. 494, курсив мой. — В.К.).
Крайне негативное отношение к этой цели выразилось на многих страницах сочинения Р. Такера. Он прямо-таки скорбит по отходящей в прошлое революционной — «денационализированной» — России, — невзирая даже на созданный именно ею Коминтерн, который вел «подрывную» работу против стран Запада… Большевики в глазах Такера (как, впрочем, и в глазах безусловно преобладающей части западных идеологов) «лучше» — или, по крайней мере, представляют собой меньшее зло, — нежели сторонники «могучего русского государства».
Нельзя не сказать, что формула Р. Такера «великое и могучее русское государство» едва ли соответствует реальному положению дела. Один из наиболее значительных или, пожалуй, даже наиболее значительный нынешний исследователь истории СССР того времени, М.М. Горинов (о его трудах еще будет речь), писал в 1996 году, что совершавшийся во второй половине 1930-х процесс восстановления в стране «нормальной» государственности «практически не коснулся двух фундаментальных пороков государственного устройства, доставшихся в наследство от 20-х годов: отсутствия механизма воспроизводства имперской элиты и национально-территориального федерализма (СССР был федерацией не территорий, как всюду в мире, а наций, при ущемленном положении русских)»[543].
Тем не менее определенная устремленность к восстановлению «великого и могучего советского русского государства», о которой говорит Р. Такер, имела место, что вызывало резкое или даже яростное возражение у людей, проникнутых революционным большевизмом. Так, например, влиятельная партийно-литературная деятельница А.А. Берзинь (1897–1961), которая, в частности, в 1923–1925 годах активно стремилась «воспитать» в большевистском духе самого Сергея Есенина, гневно говорила в 1938 году: «В свое время в гражданскую войну я была на фронте и воевала не хуже других. Но теперь мне воевать не за что. За существующий режим я воевать не буду… В правительство подбираются люди с русскими фамилиями. Типичный лозунг теперь — «мы русский народ». Все это пахнет черносотенством и Пуришкевичем»[544].
Эти «обличения» Анны Абрамовны были опубликованы только в 1992 году, через два года после того, как Р. Такер закончил свою цитируемую книгу; если бы они были известны раньше, он бы, вполне возможно, с полным сочувствием процитировал бы их. В его книге утверждается, например, что Сталин-де изначально исповедовал «великорусский национализм», и сия его приверженность
