Россия в глобальной политике. Новые правила игры без правил (сборник) - [26]

Практически все политики и публичные интеллектуалы, которых можно отнести к неоимпериалистам, от Геннадия Зюганова и Александра Проханова до Эдуарда Лимонова и Сергея Удальцова, горячо поддержали решения Кремля в отношении Крыма весной 2014 года. Этнонационалисты и им сочувствующие расколоты по этому вопросу. Многие из них усмотрели в действиях Москвы возрождение имперского проекта, осуществляемого за счет непосредственных интересов русского народа. Эта группа включает в себя как политиков и интеллектуалов, чьи взгляды содержат в себе умеренные этнонационалистические мотивы (Алексей Навальный, Владимир Милов), так и радикально настроенных маргиналов (Дмитрий Демушкин). В то же время ряд интеллектуалов этого направления усмотрели в новой политике Кремля скрытое под фасадом возрождения империи и не полностью осознанное строительство национального государства, где этнические и политические границы совпадают (Валерий Соловей).

Большинство либералов-западников не поддержали действия Кремля, за что стали приравниваться к «пятой колонне». После распада Советского Союза либералы последовательно выступали за строительство российской гражданской нации в новых государственных границах, приоритетность развития отношений со странами Запада и добрососедского сотрудничества с соседями, первостепенное внимание к вопросам экономики и недопустимость использования военной силы. Действия Москвы весной 2014 г. противоречили практически всем представлениям либералов-западников о разумной политике. В идейном отношении либералы оказались перед лицом коалиции, объединяющей реалистов-государственников и большинство националистов. Это обстоятельство объективно усилило позиции Кремля.

Ситуация коренным образом стала отличаться от той, которая возникла в 1997–1999 гг. в ходе острой политической борьбы по вопросу о ратификации Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Российской Федерацией и Украиной. Тогда сформировались две большие коалиции. За ратификацию выступали реалисты-государственники, либералы и большинство неоимпериалистов, включая КПРФ. Против «Большого договора» боролись этнонационалисты и часть «имперцев», в том числе ЛДПР и такие политики, как Юрий Лужков, Сергей Бабурин, Александр Лебедь. Важнейшим аргументом противников договора было то, что он закреплял принадлежность Крыма Украине. Победила точка зрения, согласно которой дружба с Украиной важнее, чем вопрос о Крыме. Договор был ратифицирован после беспрецедентной публичной борьбы, длившейся почти два года. Ключевая роль в победе коалиции за договор принадлежала Евгению Примакову.

Что изменилось с тех пор? К 2014 г. у реалистов-государственников и «имперцев» появилось ощущение силы и уверенность, что Россия может безболезненно присоединить Крым, воспользовавшись глубоким кризисом украинской государственности. Влиятельной оппозиции, способной помешать этому, в России нет. Отношения с Западом больше не приоритет, и его мнение можно проигнорировать. Главное же в том, что фактически официальной стала идеология постсоветского реванша, включающая в себя образ России – собирательницы разделенного искусственными границами русского мира.

Россия и новый русский мир

После распада Советского Союза миллионы людей, считающих себя русскими, оказались разделены политическими границами. Впервые на протяжении своей многовековой истории и не по своей воле они стали гражданами (или лицами без гражданства) нескольких соседних стран.

В постсоветской России сложились два основных подхода к новому «русскому вопросу». Во-первых, это вялая политика по отношению к соотечественникам, проводимая государством, и умеренная концепция русского мира. Во-вторых, это националистический дискурс о «разделенном народе», который, однако, вплоть до весны 2014 г. не оказывал существенного влияния на конкретную политику. Если рассматривать два подхода в более широком контексте, а именно с точки зрения того, как российская идентичность формировалась в течение последних 200 лет, то с некоторой долей упрощения можно утверждать, что они отражают традиционное для страны сосуществование двух начал: национально-государственного и этнонационального.

Понятия «соотечественники» и «русский мир» формируются в рамках двух разных, хотя и пересекающихся, дискурсов. Термин «соотечественники за рубежом» введен в официальный оборот Борисом Ельциным и Андреем Козыревым в 1992 году. С 1994 г. концепция соотечественников развивалась преимущественно в форме выработки конкретной российской политики и находила отражение в законах, государственных программах и некоторых – впрочем, не очень активных и не всегда эффективных – внешнеполитических действиях. В российском дискурсе к соотечественникам обычно относят тех, кто проживает за пределами Российской Федерации, но осознает исторические, культурные и языковые связи с Россией и желает их сохранить независимо от своего гражданства.

Вплоть до 2014 г. российская политика в отношении соотечественников за рубежом являлась осторожным умеренным ответом на вызов постсоветских реалий и «искусственности» новых государственных границ. В 1990-е гг. Россия не поддержала ирредентистские настроения в Крыму, Северном Казахстане и других местах компактного проживания русских. В 2003–2010 гг. Москва ради сохранения хороших отношений с Туркменистаном и обеспечения собственных интересов в газовой сфере игнорировала грубые нарушения Ашхабадом прав лиц с двойным туркмено-российским гражданством. Первая попытка защиты своих граждан и соотечественников за рубежом с помощью военной силы предпринята в августе 2008 г. в Южной Осетии и Абхазии. Однако тот факт, что русские составляли лишь около двух процентов населения этих территорий, делал использование риторики о соотечественниках несколько искусственным. Хотя официально никогда не признавалось, что под соотечественниками подразумевались прежде всего этнические русские, общественное восприятие было именно таким.