Россия: способ существования. Где искать национальную идентичность и как с ней жить? - [3]

- В книге и в сериале «Хребет России» вы развиваете идею «уральской матрицы»: мол, регион формирует особенности проживающих в нем людей...

- Не так прямолинейно. Ландшафт, климат, природа и недра предопределяют наиболее эффективный способ хозяйствования. А уже он формирует ценности местного социума. Если в степи у русских наиболее эффективными были казачьи хозяйства, то и у социума казачьи ценности – справедливость и равенство. Если на Урале наиболее эффективны заводы, то и у социума заводские ценности – труд и работа. Так же и в центральной России, и в Поморье, и в Сибири, и в Приморье, и в национальных регионах. Книга «Хребет России» - презентация уральского типа русского социума, «уральской матрицы» жизни.

БАШКИРИЯ

- Один из мифов про вас – что Иванов никогда не заграницу ездил и не интересуется заграницей.

- Иванов очень занят, Иванову просто некогда. Вот когда у меня появится дело там, тогда я туда поеду. Пока дела нет. А просто тусоваться мне уже неинтересно. Надо было ехать тогда, когда была куча свободного времени. Я 12 лет пролежал на печи, а теперь хочется работать. Жаль, в Перми не дают.

- В истории русской литературы есть два писателя, которые никогда не были за границей: вы и Пушкин. Но Пушкина-то не пускали.

- Меня, между прочим, тоже не пускали: нищета не пускала. Не так уж и давно я стал состоятельным писателем. Теперь мне по карману съездить за границу, но в Европу пока не за чем. Я бывал в Узбекистане и Казахстане и снова ездил в Казахстан, в Уральск и Атырау, бывший Гурьев. Родина Бекмамбетова, кстати. Это мне нужно для книги о Пугачеве. Хотя я на 100% уверен, что эти вояжи никто не расценит как заграничную поездку.

- Расскажите про книгу о Пугачеве. Это еще одна параллель между вами и Пушкиным, кстати.

- Мне бы хотелось осветить вещи, которые Пушкин чисто технически не мог осветить, потому что они в то время не были вербализованы. Для Пушкина пугачёвщина была войной черни против знати. В советское время ее понимали как войну угнетенных против эксплуататоров. А в наше время можно понимать как борьбу за идентичность. Яицкие казаки не хотели жить как оренбургские, башкиры не хотели жить как русские, крестьяне не хотели жить как рабочие, рабочие не хотели жить как казаки – и так далее.

Борьба за идентичность принимала разные формы. В степи – казачий бунт, на заводах – гражданская война, в Башкирии – национально-освободительная война. В Башкирии двести лет каждое новое поколение выходило на войну против России. Но не против русских. Это были войны, которые могли порушить державу. Например, когда Петр I воевал с Карлом XII, главная-то угроза была не от Швеции, а на юге, где башкиры подняли татар, калмыков и всех прочих инородцев вплоть до горцев Кавказа, где Кондратий Булавин планировал уйти к туркам, если что, и наготове к вторжению стояли войска крымского хана и турецкого султана. Но Петру не интересно было воевать с азиатами, хотелось, как европейцу, с европейцами. И поэтому в школе мы изучаем Полтавскую битву, а не то, как русские войска гасили пожар в подбрюшье России.

- Проблема в том, что победа над Карлом XII – все-таки это лучше, чем победа над пусть и башкирцами, но все-таки своими же подданными. Кто же будет гордиться победой над своими?

- Во времена Петра восстания собственных подданных не были вопросом качества власти. Это сейчас мы понимаем, если подданные бунтуют – значит, власть плохая. Несправедливая или слабая. А тогда бунты были в порядке вещей – абсолютизм же, не демократия. Проблема не в приоритетах изучения истории в школе. Проблема в том, что идентичности никуда не деваются, значит, конфликты остаются. Либо конфликты между национальностями, либо конфликты между столицей и провинцией. Это же разные миры. Чтобы согласовать их друг с другом, их надо хотя бы знать. А чтобы модернизировать, надо опираться на реальные особенности региона. Мы ведь блины и калачи выпекаем по-разному, хотя везде тесто одинакового состава.

- И противоречия сохранились?

- Конечно, они более сглажены, чем прежде. Но тем не менее есть. Например, недавно я открыл великую башкирскую тайну. Мне всегда было интересно, почему в Пермском крае вдоль дорог огромадный бурьян, а едва въезжаешь в Башкирию – его нет. В чем дело? То ли климат меняется за административной границей, то ли растительность особенная, без-бурьянная. И вот недавно я увидел в Башкирии: едет трактор и стрижет траву на обочинах. А ведь этот вопрос решают не губернаторы. Просто для башкира бурьян невыносим, а для русского – нормально. Это разница региональных ментальностей.

В Башкирии повсюду висят лозунги: «Башкирия и Россия навеки вместе». По Фрейду, соответственно, надо читать «Башкирия и Россия навеки порознь». Этот совершенно нелепый сепаратизм объясняется тем, что неверно трактуется идентичность. А неверная трактовка идентичности - это как неверный диагноз, который лишь усугубляет болезнь. То есть пока не разобрались, в чем суть башкирской идентичности, не могут разобраться и с сепаратизмом.

Вот в пугачевщину башкиры составляли половину войска Пугачева. Лидером был Салават Юлаев. Пугачева казнили, а Салавата – нет. Почему? Потому что Пугачев был против Екатерины, вроде как воскресший ее муж, царь, личный враг. А Салават против Екатерины ничего не имел, он хотел отделить Башкирию от России, был политическим врагом. Личный враг в России всегда страшнее политического. Между прочим, Салават до сих пор на гербе Башкирии.