Россия перед вторым пришествием - [157]
«...Секта называет Муна «новым мессией человечества», эта секта создается для того, чтобы захватить все «христианские» или околохристианские церкви и объединить их в одну антихристову смесь и править ими по воле одного человека или одного всемирного правительства. Когда же воцарится антихрист, эта «объединенная церковь» будет служить антихристу. Для того она и создается в наше время, как предвестник царства антихриста. Для того и финансирует Муна и всячески поддерживает его всемирная сионистская империя. Когда воцарится антихрист, Мун гтоеподнесет ему захваченную им «объединенную церковь». <...> Секта Муна под названием «Объединенная церковь» уготовляет пути антихристу. Имеющий уши да слышит» >п.
Другой вариант «церкви антихристовой» Эпштейн:
«...Советская власть недооценила собственные успехи и рановато провозгласила отказ от коммунистического будущего, которое в наше время осуществляется прямо на глазах, в согласии с самыми смелыми предначертаниями.
Примерно к 1980 году, как и было обещано, завершилось созидание социально-экономических основ коммунистического общества, и оно сразу стало перерастать в высшую свою фазу — духовного коммунизма, ныне уже почти достигнутую. Перестройка сокрушила последние бастионы неравенства, командно-административную систему, партийную иерархию, бюрократическую машину — и тем самым подготовила полный коммунизм. Уже и сильного государства не осталось, чтобы разделять и властвовать: мощь и имущество от него уходят, а никуда не доходят, просто развоплощаются посередине.<...> Не осталось никаких защитных слоев, никаких перегородок и частных владений, разделяющих индивидов: они прямо прикасаются друг к другу оголенными нервами. Все общество обобществилось до самой последней степени, превратившись в некое сплошное коммунистическое тело, с даром экстрасенсорного восприятия и универсального оборотничества. Каждый становится всем (как в песне: «Кто был ничем...» — Сост.), все проявляются в каждом. Чем больше разваливаются верхние структуры советского общества, тем ощутимее в нем нерасторжимое ядро первобытной орды: магическая перводуша коллектива. Осталось только идеологически осмыслить это явление, провозгласив следующий шаг: превращение коммунизма из науки в религию. Его возвращение к той самой мистической ереси о целокупной мировой душе и неимущем, сверхчувственном братстве, из которого он когда-то возник (такое саморазоблачение дорогого стоит — Сост.).
Однако наряду с возвращением традиционных вероисповеданий и отчаянно-вдохновенным броском в глубочайшую архаику есть еще одна тенденция, наименее замеченная, почти не воплощенная. Ее можно назвать религиозным модернизмом или экуменизмом, хотя эти западные термины не совсем к ней подходят. Речь идет о возможностях образования какого-то целостного религиозного миросозерцания, но не путем сознательного синтеза разных вер, как это делается на Западе, а через переживание безблагодатной пустоты всего советского мира.
Представьте себе молодого человека из типичной советской семьи, на протяжении трех-четырех поколений начисто отрезанной от каких-либо религиозных традиций. И вот теперь, слыша в своей душе некий призыв свыше, некий голос Божий, этот молодой человек никак не может определить, куда же ему идти, под крышей какого храма укрыться. Все исторические религии ему равно далеки, а голос раздается все ближе и ближе. Молодой человек идет в православный храм — и сталкивается со вполне определенной системой догм и обрядов, которая кажется ему слишком тесной для этого вселенского чувства. Он идет в католический храм, в синагогу, идет к баптистам, лютеранам — и всюду видит исторически сложившиеся формы богопочитания, тогда как ему хочется знать Бога целым и неделимым. Человек ищет веры — а находит вокруг одни только вероисповедания.
Вот в этом разрыве между верой и вероисповеданиями и возникает бедная религия, не имеющая ни устава, ни книг, ни обрядов. Заметьте, что из атеизма сейчас уходит гораздо больше людей, чем приходит в храмы. Они уходят — и не доходят, остаются где-то на распутье. Но это распутье (точка «развоплощенья», черная дыра — Сост ), в сущности, и есть главная точка, где сходятся все пути. Точка единоверия, равного приятия всех вер, как ведущих к единству веры.
Именно безверие советстких лет сформировало такой тип современного человека, про которого нельзя определенно сказать ни «православный», ни «иудей», ни «мусульманин» — но просто «верующий». В западных странах это понятие почти не употребляется как лишенное смысла. Верующий во что? Какой деноминации? Но в Советском Союзе все верующие были уравнены по отношению к господствующему типу неверующего — и вот вера, теснимая со всех сторон, вдруг действительно стала наполняться каким-то положительным содержанием. Просто вера. Просто в Бога. Таких верующих в Советском Союзе сейчас гораздо больше, чем исповедующих какую-либо определенную веру. Вот это и можно назвать бедной религией. Это религия без дальнейших определений, столь же прямо и цельно предстоящая Богу, как целен и неделим сам Бог.
