Россия накануне «смутного времени» - [45]

Но кабальный все же не был холопом в полном смысле слова. Его связывала с господином личная зависимость, которая прекращалась со смертью господина. В силу Уложения 1597 г. держатель кабалы не мог передать кабального своим наследникам вместе с прочим имуществом. Его власть не распространялась также и на детей кабального. И в этом случае власти лишь санкционировали практику освобождения холопов по смерти господина, сложившуюся в XIV — начале XVI в.[357] Эта практика ускорила падение полного холопства, но не предотвратила стремительного развития служилой кабалы. Очевидно, сам по себе обычай роспуска дворни не имел решающего значения перед лицом более важных экономических факторов. Если помещики к концу XVI в. решительно отказались от эксплуатации на пашне труда холопов-страдников и заменили их «деловыми» кабальными людьми, то отсюда с неизбежностью следует, что такая замена обеспечивала им определенные экономические выгоды. Те же причины определили обращение помещиков к эксплуатации барщинного труда крестьян[358].

Анализ новгородских писцовых книг показывает, что лишь в самых ранних описях московские писцы отмечали барщинные повинности крестьян на барских сенокосах и очень редко — на барской пашне. Во второй половине XVI в. программа описания была значительно упрощена, и писцы перестали фиксировать какие бы то ни было данные о барщине[359]. В результате в писцовых книгах образовался пробел, восполнить который помогает многочисленная родственная документация, а именно поместные «отдельные», ввозные, послушные грамоты, постановления Судебников и т. п.

Правовое положение крестьян к концу XV–XVI в. наиболее подробно определялось Судебником 1497 г. (ст. 57) и Судебником 1550 г. (ст. 88). И. И. Смирнов назвал статью 88 Судебника 1550 г. «комментированной» статьей первого Судебника. Дополнения и поправки, внесенные в Судебник 1550 г., имели, по его мнению, характер комментариев к «крестьянской» статье Судебника 1497 г. «Что касается вопроса о крестьянах, — пишет И. И. Смирнов, — то следует констатировать, что Судебник 1550 г. занимает здесь консервативную позицию… При всей исключительной важности этой статьи, по существу, она не дает почти ничего нового по сравнению со ст. 57 Судебника 1497 г.»[360]. С таким мнением трудно согласиться, поскольку в ст. 88 есть новелла, в которой впервые регламентировалась крестьянская барщинная повинность в связи с детализацией норм выхода крестьян в Юрьев день. Приведем целиком эту имеющую принципиальное значение новеллу ст. 88 Судебника 1550 г.: «А останется у которого крестьянина хлеб в земли, и как тот хлеб пожнет, и он с того хлеба или с стоячего даст боран да два алтына. А по кои места была его рожь в земли, и он подать цареву и великого князя платит со ржи; а боярского ему дела, за кем жил, не делати»[361]. Освобождение от барщинных повинностей в пользу старого землевладельца было связано с тем, что крестьянин должен был делать «боярское дело» на нового господина, на земли которого он перешел.

Факт появления в общерусском законодательстве указания на барщину, или «боярское дело», нельзя считать случайным. Очевидно, это симптом экономических перемен, связанных с развитием отработочных форм ренты в середине XVI в. Судные дела 60-х годов XVI в., составленные в Новгороде на основании норм Судебника 1550 г., подтверждают этот вывод.

Помещик Плещеев в 1555 г. пожаловался в суд на помещика Русина Головачева: «Продал-деи ему тот Русин… с трех обеж доход хлебной и денежной и дело на 8 лет, а взяли-деи у него 30 рублив московских денег наперед, да того-деи ему доходу и дела с трех обеж не дадут, а денег ему 30 рублив не отдадут же». Итак, вместе с оброками Плещеев купил у Головачева право на использование отработок крестьян. В том же году помещики Бровцын и Воронин били челом на помещика Зезевитова, обвинив его в свозе крестьян не «по сроку», без «отказу» и беспошлинно. Судьи распорядились вернуть крестьян и велели им «за Иваном Бровцыным да за Ворониным жити по нашему Уложению по Судебнику до сроку, и на помещика дела делати и доход давати»[362]. Приведенные примеры показывают, что «дело» (барщина) становится реальной повинностью новгородских крестьян в середине XVI в.

Очень важно установить как можно точнее содержание термина «дело». Поскольку он употреблен в Судебнике и судных делах 50-х годов XVI в. применительно к крестьянам, то, следовательно, этим понятием обозначались в первую очередь земледельческие работы — косьба, пахота, молотьба и пр. Существовало выражение «делать землю». С 70-х годов XVI в. новгородские помещики повсеместно стали взимать особую плату «за дело» («за пашню», «за страду»). Очевидно, они могли ввести новый побор, неизвестный ранее, лишь после того, как барщина на пашне («дело», «страда», «пашня») получила более или менее широкое распространение. Среди поместной документации, дополняющей писцовые книги, исключительное значение имеют так называемые отдельные и послушные грамоты, определявшие взаимоотношения помещика с крестьянским населением поместья. Уже самые ранние «отдельные» грамоты на поместье (начала XVI в.) утверждали право помещика как на заведение барской запашки, так и на увеличение оброка: «А что ис тех обеж Семен (помещик. —