Россия на историческом повороте - [10]

В этот период большинство преподавателей, проявляя осмотрительность, стремились занять нейтральную позицию и лишь немногие решались открыто выступить с осуждением полицейского произвола. И тем не менее в 1903 году около 350 преподавателей поставили свои подписи под петицией в защиту студенческих и академических свобод. Петиция была отклонена.

Моя первая политическая речь

Память не сохранила, по какому поводу я произнес первую политическую речь, однако я точно помню, что было это на студенческом собрании в конце второго курса. Огромная толпа студентов заполнила лестницу центрального входа; пробравшись сквозь толпу до верхней площадки, я и произнес ту свою первую страстную речь. До сих пор не могу понять, что толкнуло меня к этому выступлению, ведь я не принадлежал ни к какой партии. Тем не менее в своей глубоко прочувствованной речи я призвал студентов помочь народу в его освободительной борьбе. Меня встретили шумными аплодисментами.

До этого момента моя репутация была безупречна, однако на следующий день меня вызвали к ректору университета. Он приветствовал меня такими «словами: «Молодой человек, не будь вы сыном столь уважаемого человека, как ваш отец, внесшего такой большой вклад в служение стране, я немедленно выгнал бы вас из университета. Предлагаю вам взять отпуск и пожить некоторое время вместе с семьей». Наказание было конечно же весьма мягким, тем не менее мне льстило, что отныне я стал «ссыльным студентом». Таков был первый знак отличия, который я получил в борьбе за свободу.

В глазах молодых людей Ташкента я выглядел героем и буквально млел от их восторгов. К несчастью, мой приезд домой был омрачен первым в моей жизни серьезным столкновением с отцом, который был донельзя расстроен всей этой историей. Видимо, его пугала возможность того, что я пойду по пути братьев Ульяновых. Главный его аргумент сводился к тому, что, если я хочу сделать что-нибудь полезное для Родины, я должен думать о своем будущем, настойчиво учиться и избегать опрометчивых поступков. «Поверь мне, — сказал он, — ты. еще слишком молод, чтобы понять нужды страны и разобраться в том, что с ней происходит. Станешь старше, поступай как тебе заблагорассудится. А пока изволь слушаться меня». Он добился от меня обещания проявлять благоразумие и держаться в стороне от всякой политической деятельности до окончания университета.

Слова отца произвели на меня огромное впечатление. Он был абсолютно прав, говоря, что я не имел никакого представления о жизни в России; и все же, хоть я и дал ему обещание, я знал, что если не делами, то в мыслях своих накрепко связан с политикой.

Первоначально я предполагал закончить два факультета: исторический и юридический. Однако в конце первого курса вышел приказ Боголепова, запрещающий студентам учиться одновременно на двух факультетах. Мне пришлось оформить перевод на юридический факультет, и из-за этого я окончил университет на год позже положенного.

На третьем и четвертом курсах юридического факультета занятия мои шли вполне удовлетворительно, однако политические события в России, становившиеся все более бурными, тянули меня совсем в другую сторону. Я готовился к академической карьере, надеясь после окончания университета посвятить себя научной работе в области уголовного права. Но в глубине души я уже тогда понимал, что этому не суждено исполниться и что мое место среди тех, кто борется с самодержавием, ибо я был твердо убежден, что ради спасения Родины необходимо как можно скорее добиться принятия конституции. Не социологические доктрины порождали революционное движение в стране. Мы вступали в ряды революционеров не в результате того, что подпольно изучали запрещенные идеи. На революционную борьбу нас толкал сам режим.

Чем больше я размышлял о судьбах России, тем отчетливее осознавал, что в бедах ее повинно не правительство, а верховная власть. Моя точка зрения нашла подтверждение после революции, когда было опубликовано множество документов, мемуаров, сообщений высокопоставленных чиновников и людей, близких к императорской семье. В те дни доступ к таким документам был, конечно, закрыт, и для определения источника зла мне приходилось полагаться на собственный здравый смысл и интуицию. Но проходившие в стране события снова подтвердили мою правоту.

Резкое ограничение свобод в Финляндии породило чувство горечи и глубокое недовольство среди законопослушных и лояльных финнов. По праву и справедливости верховной власти надлежало проявлять заботу о всех народах, населявших империю. Вместо русификации нерусских народов глава верховной власти великой разноплеменной империи должен был бы прилагать все усилия для сплочения и единения всей страны.

Неразумная политика русских властей нашла типичное воплощение на Кавказе в попытках конфисковать собственность Армянской церкви в духовном центре армян Эчмиадзине. Царь остался глух к просьбам католикоса, который дважды обращался к нему с призывом остановить уничтожение армянского народа. Ответа не последовало.

На пост министра внутренних дел вместо убитого Сипягина был назначен Вячеслав Константинович Плеве, воинственный и безжалостный реакционер, который вызывал ненависть даже в правительственных кругах. Вскоре после этого назначения в Кишиневе в пасхальный день (6 апреля 1902 года) состоялась массовая резня евреев. В личном письме царю Витте писал: «Господь Бог поможет нам лишь в том случае, если царь России будет представлять одно, единое государство». Николай II не внял этому предупреждению.