Россия и Южная Африка: три века связей - [24]

Пожалуй, к чести Вышеславцова стоит вспомнить, что тогда, как и в наше время, писать так об индийце мог только человек, не зараженный расизмом.

Вышеславцов стал рисовать его. Однако завершить этюд оказалось трудно. «Но господин, который нанял индийцев для работы, вовсе не разделял нашего восторга; сначала он, ворча, как бульдог, ходил кругом нас, но наконец без церемонии разогнал живую картину».

Видя эти зарисовки и читая о том, как они делались, разве можно не добавить: как же много надо запаса доброты к человеку вовсе другому, под иным небом живущему, чтобы так сердечно передать карандашом его улыбку.

Больше всего Вышеславцов писал о людях, о том смешении рас и народов, которое он увидел в Капской колонии. «Кажется, будто все народы мира прислали в Каптаун по образчику своей национальности; на улицах пестрота удивительная; то краснеются малайские тюрбаны, то стоит толпа кафров, людей сильно сложенных, с лицами темно-медного цвета, то Мозамбик, то негр pur-sang, то индус в своем живописном белом плаще, легко и грациозно драпированном. Прибавьте англичан во всевозможных шляпах, как например, в виде серой войлочной каски с каким-то вентилятором, чем-то вроде белого стеганого самовара; то в соломенной шляпе с вуалью. Между кафрами, неграми, англичанами и малайцами изредка являются шкипера и каптены с купеческих судов, и солдаты в красном мундире, наконец и мы, жители Орла, Тамбова, Твери…»

Свидетельства Вышеславцова о жителях Капской колонии особенно интересны потому, что он подробнее, чем кто-либо другой из русских, описал африканское население. Не только готтентотов, живших в Капской колонии, но и народ коса.

Причина внимания Вышеславцова к коса крылась, вероятно, не в каких-то особых его взглядах и не в особой наблюдательности. Ведь непосредственно перед тем, как он ступил на капскую землю, всего за несколько месяцев, происходили жаркие схватки между коса и колонистами. И слух о «русских», и ужасное предсказание, будто если народ уничтожит свой скот, англичане сами уйдут с их земель.

Это привлекло внимание Вышеславцова. Он собирал сведения о различных племенах коса, об их истории, о правителях и вождях — даже ездил в кейптаунскую тюрьму, чтобы посмотреть на одного из них, захваченного в плен. Рассказывал о традициях и образе жизни коса, о том, что они едят, как строят жилища, об их одеяниях и оружии, о взаимоотношениях между племенами. Вот одна из общих характеристик:

«Про них говорят, что они мудры в совете и храбры в бою, остроумны и великодушны, благодарны за малейшее одолжение и патриоты в самом обширном значении слова. Рост их достигает обыкновенно 6,7 фута; малорослых и тщедушных между ними нет. В движениях и приемах кафра столько благородства и изящества, что один английский путешественник назвал их народом джентльменов. Кафры большие дипломаты, их понятия о предметах, для них совершенно новых, иногда удивительно верны. О Европе и ее государствах знают они довольно верно и много, а политические известия Европы, бог знает каким путем, доходят до них так же скоро, как и до колонистов; известный факт, что кафры знали о последней французской революции и низложении Людовика-Филиппа раньше, нежели колонисты. Один раз каптаунский губернатор вздумал погрозить им, что через три дня явится к ним из Англии военный пароход; “неправда, — отвечал кафр, — два раза переменится луна прежде, нежели придет к вам приказание от вашей королевы”».

Вождей коса Вышеславцов характеризует как по своим личным впечатлениям, так и по собранным сведениям. «Кафрским Шамилем» он назвал Сандили, одного из крупнейших вождей и военачальников коса.

«Военный талант его признают сами англичане; он постоянно разнообразил свои маневры, сбивая с толку европейскую тактику: то стремительно нападал сильною сомкнутою колонною, то разделял ее на малочисленные отряды, отправлял их на разные точки и потом, в быстром отступлении, снова соединял их; то, наконец, рассыпал войско в застрельщики, смотря по местности, и вдруг, собравшись быстро в массу, ударял опять сомкнутым фронтом. Преследуя кафров, колонисты и английские войска истомлялись трудными переходами, в продолжении которых, иногда по нескольку дней, не видели неприятеля; между тем кафры, выждав удобную минуту, быстро и неожиданно нападали, скрывались так же быстро и снова появлялись в таком месте, где их всего меньше могли ожидать. Лучше нельзя было действовать в их положении».

О другом вожде:

«Известный Макомо стар, дряхл и хил… В лице его видно выражение независимости, и в глазах ум, во всем лице — смелость и решительность».

О Сандили и Макоме писал и Гончаров.

Трудно сказать, кого именно имел в виду Вышеславцов, рассказывая: «Поехали мы в тюрьму смотреть заключенного там кафрского предводителя». В описании Вышеславцова выглядел он так:

«…Редко можно встретить лицо такое характеристическое.

Ему казалось лет пятьдесят пять, редкая седая бородка ясно обрисовывалась на темно-бронзовом лице; в широких губах было выражение сильной воли… Обращаясь на кафрском языке к кому-то из своих товарищей заключенных, он чему-то смеялся, вероятно, острил и, как мне показалось, над самим собою. В его позах и в выражении лица видно было желание казаться веселым и веселить других, как будто роль шута ему очень нравилась. Или это была маска, желание показаться твердым в несчастии?