Россия и «социализм» - [6]
Конечно, подавляющая часть большевиков-теоретиков «ленинской гвардии», не говоря уже о рядовых членах партии и поддержавших их народных массах, совершенно искренне верили в построение светлого будущего — социализма в России, да и во всем мире. о это было не что иное, как утопический самообман. Хотя еще задолго до Октября 17-го года, Г.В.Плеханов в работе «Наши разногласия» гениально предвидел и предупреждал, чем может закончиться планируемый большевиками переворот: «…Революция может привести к политическому уродству, вроде древней китайской или перувианской империи, то есть к обыкновенному царскому деспотизму на коммунистической прокладке»[28]. Так оно и вышло. Придя к власти в результате Октября и став вскоре монопольно правящей, партия большевиков во главе со своим вождем приступила к сращиванию партийных и государственных структур, заложив основы нового тоталитарного феномена ХХ века — партии-государства, строящего «социализм»[29].
Нелишне вспомнить, что совершенно сознательные (хотя и безуспешные) попытки ввести в России «государственный» или, лучше сказать, «казарменный социализм» предпринимались еще в первой половине XIX в. ни кем иным как царским любимцем графом Аракчеевым. В организованных им военных поселениях солдаты-крестьяне должны были без устали работать во благо империи, а во время войны беззаветно ее защищать.
Собственно, подлинный социализм в тогдашней России и не мог быть построен хотя бы потому, что его материально-технической базой является даже не присущее капитализму машинное производство, а производство, основанное на гораздо более высокой технике и технологии, рождение которых мы наблюдаем сейчас в наиболее развитых промышленных странах Запада и Востока. Россия же начала ХХ в. была страной по преимуществу аграрной. И большевики, национализировав и «обобществив» все средства производства, поставив их под тотальный контроль государства (гос. аппарата), фактически возродили политаризм, но в гораздо более чистом виде, поскольку все экономические уклады кроме государственного были ликвидированы зачастую вместе с их представителями. В результате возникло политарное общество, основные признаки которого хорошо известны каждому взрослому жителю бывшего СССР. Аналогичные по своей сути общества Советский Союз насадил и в Восточной Европе после Второй Мировой войны, либо способствовал их утверждению в странах Восточной и Юго-Восточной Азии (где и до этого существовал свой доморощенный политаризм, расшатанный капиталистической колонизацией), в Африке и на Кубе. Таким образом, через призму политаризма просматриваются и становятся понятными многие коллизии отечественной и мировой истории.
С другой стороны, если обратиться к той же проблеме Октября 1917 г. не с экономической, а с социальной точки зрения, то становиться очевидным, что бытовавшее в марксисткой литературе утверждение о пролетарской революции как революции априорно социалистической представляется неприемлемым. Ныне вполне доказано, что пролетариат — класс наемных работников, лишенных собственности — не может быть ни вождем пролетарской революции, ведущей к социализму, ни строить сам социализм, поскольку это (по крайней мере теоретически) предполагает передачу ему средств производства, а тем самым изменение его сущности как класса[30].
Глубоким заблуждением является мнение, будто политаризм («социализм» советского толка) ныне противостоит государственно-монополистическому капитализму как более прогрессивная формация. Людям, придерживающимся такой точки зрения, должно быть известно, что в подавляющем большинстве развитых стран монополии запрещены законодательно. К чему приводят монополии в условиях экономического кризиса и узкого внутреннего рынка наглядно продемонстрировал пример Германии 1933 г. Тогда к власти там тоже пришли «социалисты», правда, с уточнением «национал». Результаты их «социализма» хорошо известны. К аналогичным в целом результатам привело и господство гигантских монополий «дзайбацу» в предвоенной Японии.
Специально отметим, что экономически политарные общества, хотя и очень живучи, но неэффективны. Отчуждение работника от средств производства, внеэкономическое принуждение, предписания, кому, что и как производить, изъятие значительной части произведенного продукта, жесткий контроль государства над потреблением все это сковывает любую инициативу и заинтересованность в труде, порождает косность, инертность и застой. Поэтому особенностью политарных обществ является консерватизм, воспроизводство одних и тех же образцов и форм (будь то продукция материального производства или сложившиеся общественные отношения). Упор делается на количественные, а не на качественные параметры и показатели. Эволюция экономики, если она и имеет место, идет по экстенсивному пути, т. е. «вширь». Рывки в ее развитии происходят обычно с целью «догнать и обогнать» кого-либо, прежде всего по военно-стратегическому потенциалу: ведь милитаризм имманентно присущ политарным государствам, поскольку в таких обществах господствует внеэкономическое принуждение к труду. Именно строительство военно-морского флота и формирование регулярной армии при Петре I привели к созданию мощной металлургической базы на Урале, возникновению верфей на Белом море и в Петербурге. Позднее эта традиция была подхвачена Сталиным в годы индустриализации и первых пятилеток. Народ платил за «прогресс» дорогой ценой — десятки тысяч жизней было загублено при Петре I, миллионы — ради «светлого будущего» при Сталине. И неслучайно блестящий историк и богослов Г.П.Федотов писал о России-Руси: «Только крайним и всеобщим напряжением, железной дисциплиной, страшными жертвами могло существовать это нищее, варварское, бесконечно разрастающееся государство»
