Россия и Европа в эпоху 1812 года. Стратегия или геополитика - [79]
Русское общество (и старое и молодое поколение), без всякого преувеличения, после окончания наполеоновских войн с одушевлением встретило своего императора на Родине как триумфатора. Как написал тогда в кантате по этому поводу главный пиит страны Г.Р. Державин:
Несмотря на то, что император уклонился от пышных встреч и отказался от наименования «Благословенного», многое ждали от Александра I, уже ставшим признанным вождем нации и государства, адекватного победителю Наполеона нового курса во внутренней политике. Он должен был оправдать надежды общества. «Россия гордилась им и ожидала от него новой для себя судьбы», — вспоминал декабрист князь С.П. Трубецкой. Но даже представители дворянства, находившееся в центре событий и представлявшее единственную политическую силу, из-за своего расслоения имело разные интересы. Необходимо засвидетельствовать некоторые робкие попытки российского императора после окончания войн с Наполеоном дать стране конституцию и на основе принципа добровольности попробовать решить вопрос об отмене крепостного права, как несоответствующего «духу времени». До 1821 г. в правительственных кругах разрабатывались проекты преобразований крепостной деревни. Но одно только намерение русского монарха (варшавская речь 1818 г. Александра I как прелюдия к общероссийской конституции) вызвало ответную реакцию патриархальных кругов и заставило его быть более осторожным, а затем свернуть почти все свои послевоенные начинания, поскольку намерения приходили в конфликт с реальной политикой и с настроениями подавляющей части дворян-землевладельцев. В практической плоскости либеральные потуги никаким образом не реализовывались[178]. В целом общество не получило от Александра I вразумительного и четко обозначенного вектора будущего развития страны, хотя до 1815 г. лейтмотив официальной пропаганды можно было определить как «свободу и независимость». В то же время неудовлетворенная послевоенными результатами жизни передовая радикальная дворянская молодежь (польская конституция породила некоторые надежды и даже ревность) осталась недовольной внутренней реакционной политикой, получившей название «аракчеевщина», что сначала толкнуло ее к организации тайных обществ (тогда не существовало открытых форм выражения политического мнения), а затем заставило ее выйти на Сенатскую площадь в 1825 г. Это был откровенный симптом неблагополучия феодальной системы в России. Можно привести авторитетное суждение С.В. Мироненко: «Именно тогда решался вопрос, пойдет ли страна в ногу со временем или самодержавие и крепостничество и далее будут сковывать ее развитие. Возникла реальная альтернатива иного пути развития, и от результатов политических сил зависело будущее России». По его мнению, «крепостническая действительность того времени находилась в явном противоречии с курсом на коренные реформы»>{312}. В этот послевоенный период развернулась борьба между сторонниками и противниками перемен внутри самого дворянства и в правительственных структурах. Собственно столкновение этих сил было закономерно и неизбежно. Война объединила все слои страны и все даже полярные общественные элементы против общего врага. Но вот выводы из победы были сделаны разными силами совершенно противоположные. События 1825 г. на Сенатской площади послужили началом разлада между обществом и государством. После чего эти институты стали развиваться в разных направлениях. Русский двуглавый орел всегда смотрел в разные стороны, а тут налицо уже оказался факт раздвоения. Самое страшное для будущих поколений — возникла оппозиционность (постепенно она стала традицией) образованных слоев населения к самодержавию. Государство и общество постепенно перестали понимать и слышать друг друга, что в итоге привело империю к краху в 1917 г.
Нет необходимости описывать правительственную внутреннюю политику после окончания наполеоновских войн в разных сферах жизни Российской империи. Эти темы нашли отражение в отечественной историографии. Но без 1812 г. нельзя понять появившуюся в будущем ответственность русских за судьбу человечества. Можно оставить без ответа до сих пор дискутируемый вопрос: Россия — это европейская или азиатская держава? Сама эпоха 1812 г. показала, что без русского вмешательства Европа не смогла бы самостоятельно решить возникшую проблему, связанную с Наполеоном Бонапартом. 1812 год и заграничные походы русской армии крепко связали затем Россию с Европой. Именно поэтому современники стали привыкать рассматривать Россию в контексте общеевропейских и общемировых проблем и процессов. Отсюда возникла питательная почва для появления в будущем самых разных идей о миссии России и о ее роли в мировой истории, вплоть до внедрения на русской почве марксизма, а затем его дальнейшую трансформацию.
