Россия и Черт - [6]

Итак, наш герой родился в семье, сочувствующей (скажем мягко) проблемам социализма, воспитанный соответственно воззрениям родителей, изнасиловал учительницу пения, за что был вышвырнут из среднего учебного заведения в левые профсоюзные организации и со святых небес в преисподнюю за кражу свечек со святого престола, затем, попав в Русский отдел и кое-как кончив Академию Генерального штаба, получил важное задание от начальника отдела (контрразведка) и был спущен в Москву в туманный предрассветный час мокрой апрельской ночи.

В свете всех этих данных, заимствованных из характеристик, официальных документов, дневниковых записей, а также агентурных сведений, имеющихся в распоряжении архива отдела кадров Генерального штаба, где, между прочим, в одной из характеристик была следующая фраза: "Трудно сказать, не то Черт, не то жупел", трескучие фразы об империализме, лондонских безработных и их семьях не следует рассматривать как проявление классовой ненависти или природного демократизма или чего-нибудь еще в этом роде.

Здоровенная дверь мрачного здания с шумом распахнулась, и Черт, забыв о курсе конспирации, сданном на "3 с плюсом", выскочил на улицу, громко ругаясь:

- Сволочи, - прорычал он, - шляешься под дождем, голодаешь, как сукин сын, а она: "Без справки не могу выдать пи копейки, знаете, какая сейчас финансовая дисциплина..." Плевал я на вашу финансовую дисциплину, - рычал он и действительно плюнул. - Дурак партийный! Надо было лезть без командировочных. Пока получишь несчастные 3 % авторских, сдохнешь с голоду. - Он скверно выругался. Несколько успокоившись, он подошел к фонарю и в тусклом его мерцании прочел адрес, написанный мелким почерком на обрывке газеты. - Хрен его знает, где это, - проворчал он, - Покровское-Стрешнево, трамвай 12-й номер. Тьфу!

Мутный, как моча почечного больного, сочился на город рассвет. Где-то вдали забрякали трамваи, кто-то заорал: "Каррраул!" Откуда-то свистнули.

Черт взглянул на часы и заспешил к Кудринке. Проходя мимо особняка Союза советских писателей, он ехидно улыбнулся, просунул голову между прутьев ограды и заглянул во двор. Длинный дворник ковырял лопатой мокрую землю у длинной скульптуры.

- Эй, Никита, - тонким голосом окликнул его Черт и отскочил от ограды, зацепив ухом за прут.

Черт хотел есть. Он опять стал шарить в карманах, но все крошки были съедены.

- Нечего сказать, хорошая работенка, - скривившись, процедил он, почти сутки не жравши. Прошли, кажись, наши времена. Еще в 37-м году кончились. После ежовщины много не заработаешь. Небось, дураков мало осталось идти к нам. - Он тяжело вздохнул и, спохватившись, бросился за трамваем.

Сонная кондукторша стала привязываться насчет билета.

- Служебный, - нахально отрезал Черт и сел сразу на два места, испокон веку во всех московских трамваях на вечное пользование отданные государством женщинам с детьми. Кондукторша начала было привязываться и на этот счет, несмотря на то, что все места в вагоне были пустыми, но, не дотянув до конца нудной фразы, захрапела перед самым словом "штраф", клюя носом пятаки и гривенники в своей сумке. Вожатый завывал широкую русскую песню об одном каторжнике, зарезавшем 6 фраеров и 12 ментов, и что из этого вышло. В наиболее патетические и опасные моменты песни он наваливался всем телом на свою рукоятку, и трамвай, вздрогнув от припущенного в него до самого верха току, срывался, как окаянный, и с визгом, шатаясь во все стороны, несся к чертовой матери. Черт испуганно высовывался в окно и ежился от страха.

Постепенно вагон стал наполняться рабочими, колхозниками и прочими строителями коммунизма. Кондукторша считала пятаки и озверело ругалась с бабой, навьюченной бидонами, требуя с каждого бидона но гривеннику.

- Слсдущая Покровское-Стрешнево, - сипло заорала она, - слазь кому охота.

Черт вскочил, рванул дверь и вылетел на площадку, угодив острым носом прямо в шею вожатому.

- Куда прешь, - заревел вожатый, бросив песню о каторжнике, зарубившем 6 фраеров и 12 ментов, - лезь в кузов до полной остановки!

Черт нахмурился и огрызнулся. Трамвай засипел и резко сдал ход. Черт не удержался и влип пятерней в харю вожатому. Вожатый помотал мордой и зарычал душераздирающую матню.

- Посоли, - презрительно огрызнулся Черт и выскочил из трамвая, не доехав до остановки.

- Сейчас штрафану! - орал вожатый.

Черт пробежал несколько шагов рядом с трамваем, остановился, показал хаму вожатому одно из неприличнейших мест своего организма и свернул в переулок.

Он шагал по переулку и, размахивая руками, говорил хаму вожатому все то, что он должен был, но не успел ему сказать. Одно мгновение он готов был броситься догонять трамвай, но мысль о том большом и опасном деле, которое ему предстояло, остановила его.

Несмотря на все это, нужно сказать прямо: его почти не интересовало общественное служение. И долг, возложенный на него, был интересен только в связи с абсолютно спешной необходимостью поскорее развязаться с этим делом и получить положенные 3 % авторских, существование без которых было совершенно немыслимым. Это и только это погнало его ни свет ни заря в холодный и мокрый апрельский рассвет, в чужой, враждебный город, где смертельная опасность стерегла его на каждом шагу, и привело к двери с табличкой, на которой было написано: "Квартира № 6. Профессор В. А. С. X. Н. И. Л. А. В. Чижов".