Россия и Англия в Средней Азии - [41]

Если китайцы не восстановят своей власти в отпавших провинциях, то дунгане составят живую китайскую стену и совершенно прекратят всякие наши сношения с империей, уже 200 лет поддерживающей с нами дружбу и мир.

Желая в свою очередь воспользоваться смутами в соседних китайских провинциях, коканский хан послал в Алтышар (Кашгарию), бывшего коменданта Ак-мечети (что ныне г. Перовск), Якуб-бека, с набранной им в Кокане дружиной, под предлогом восстановления в Кашгаре правления ходжей в лице Бзрук-хана представителя фамилии, стоявшей во главе революции 1826 года. Действуя именем претендента, Якуб-бек достиг быстрых и решительных успехов, и затем сумел отстранить хана, который, благодаря своей бездарности и неуменью держать себя на соответствующей высоте, скоро утратил всякое значение. Заключив хана в тюрьму, Якуб-бек сделался полновластными господином китайского Туркестана или Кашгарии.

Введя кое какой порядок в своих владениях, организовав, относительно сносную, армию и подавляя всякое против себя неудовольствие, с неумолимою и одинаковою для всех сословий, племен и лиц, жестокостью, Якуб-бек заслужил имя аталыка и гази, т. е. справедливого и покорителя. Из всех правительств, возникавших после революции в западном Китае, одно только кашгарское обещает быть прочным и сколько-нибудь долговечным; все же остальные, обессиленные междуусобиями, едва ли выдержат, без помощи Якуб-бека, натиск китайских войск, если только они когда-нибудь сюда явятся.

Восстановление, при помощи калмыков, китайской власти в тарбагатайской провинции, повело за собою нарушение наших границ. Еще в 1865 г. хутухта Чоган Кегень перешел с калмыками и монголами нашу границу и разграбил киргизов перед станицей Урджарской; в 1867 году вторжение калмыков повторилось при следующих обстоятельствах: проживавший в наших пределах илийский цзян-цзюн ^{39} известил семиреченского военного губернатора, что к нашим пределам приближается отряд хутухты для конвоирования эмигрантов, переселяемых по соглашению китайского правительства с нашим, в долину Черного Иртыша. Цзян-цзюн просил разрешить хутухте перейти границу для принятия эмигрантов на месте их поселения у Бактов. Не смотря на отказ, хутухта все-таки перешел границу и разграбил киргизов байджигитовского рода, кочевавших по р. Джиты-Арал, в Кокпектинском округе. Так как бай-джигиты, вместе с дунганами, участвовали в разграблении Чугучака, то нападение хутухты можно считать наказанием киргизов за грабеж, но это наказание произведено на нашей территорий, границы которой определены чугучакским договором 1864 г.

Хотя хутухта и оправдывался тем, что киргизы сами напали на него во время следования к Бактам, но если даже и допустить справедливость этого заявления то, во-первых: он перешел границу ранее этого нападения; во-вторых: не продолжал движения к Бактам, а возвратился с добычей в пределы Китая и, следовательно, имел целью не эмигрантов, а бай-джигитов; в третьих: он отвечал посланному от нашего разъезда, что считает набег не вполне удавшимся и надеется еще повторить его; наконец, в четвертых: он потребовал от нас выдачи ему всех бай-джигитов.

Наше министерство иностранных дел потребовало от китайского правительства: 1) письменного извинения, 2) вознаграждения убытков, причиненных хутухтой, 3) запрещения китайским войскам переходить границу и 4) наказания Чоган-Кегеня и Амбаня-Увана.

Министр наш в Пекине, генерал-майор Влангали, в ответ на письмо генерал-губернатора касательно положения дел в западном Китае, сообщил (от 14 января 1868 г.), что Чоган-Кегень, «по своему духовному значению, как хутухта, имеет большое влияние на калмыков, единственных инородцев, оставшихся верными китайскому правительству среди востания в западном Китае и что, поэтому, мы едва ли можем рассчитывать на полное удовлетворение за вторжение хутухты в наши пределы, тем более, что потерпевшие от его набега киргизы сами вызвали его участием, какое они принимали в инсуррекции.

По вопросу о степени действительности существующих трактатов, поколебленных инсуррекциею в западных провинциях, китайское правительство отвечало, что «если киргизы восставших провинций мирные китайские подданные, то, в этом случае, не может быть препятствия в применении трактата; если же это мятежники и разбойники, которые, прикрываясь именем купцов, приезжают воровски в пределы Российского государства, то неудобно было бы, конечно, дозволять им вести торговлю». Сказано было также, что «возмущение в означенных провинциях временное и что китайское правительство возвратит их под свою власть, а потому кульджинский трактат имеет быть соблюдаем по прежнему, в полной силе».

По поводу эмигрантов, принявших русское подданство, посланник наш выразил мнение, что китайское правительство может потребовать, на основании трактатов, их выдачи, если они окажутся принадлежащими к военному сословию или к военным поселениям. Отказать китайцам будет тем щекотливее, что они сами всегда, с большой готовностью и аккуратностию, выдают наших беглых, не дожидаясь даже требования с нашей стороны.