Россия. ХХ век начинается… - [14]
Но даже у такого яркого сочинителя, как Мельгунов, хватило совести признать, что ни один из приведенных документов не выдерживает критики, а намеки начальника штаба рейхсвера на Восточном фронте генерала Гофмана, появившиеся в печати после подписания Версальского мирного договора, голословны. Тем не менее он был «внутренне убежден, что большевики деньги от немцев получали»[82].
«Подсознательными ощущениями» руководствовался и канадский историк С.Р. Томпкинс. Его многостраничная монография посвящена пересказу малоубедительных рассказов немногочисленных эмигрантов «второй волны» конца 20-х – середины 30-х годов. Он констатировал, что аутентичных документов, подтверждающих получение большевиками немецких денег, нет. «В итоге даже ответственные лица в США пришли к заключению, что проблема возможных предательских связей Ленина с немецким правительством уже снята… В первоисточниках и опосредованных источниках… почти невозможно найти неопровержимые доказательства существования каких-либо отношений Ленина с германским правительством». Все надежды в установлении истины он возлагал на «собрание документов, попавших к Эдгару Сиссону в России в 1918 году и в настоящее время находящихся в Национальном архиве в Вашингтоне, претендует на то, чтобы дать доказательства о существовании подобного рода отношений, но эти документы в целом вызывают большие сомнения»[83].
Томпкинс имел в виду мнение видного британского разведчика Б.Р. Локкарта, который писал, что «самым выдающимся из подвигов этого господина [Сиссона] явилась… покупка пакета так называемых документов, которыми не соблазнилась даже наша разведка, до того они были грубо подделаны»[84].
По той же причине от них отвернулись представители 2-го отдела Генерального штаба Франции[85].
В 1955 году патриарх советологии Д. Кеннан подробно проанализировал эти фальсификации. Он заметил, что «документы из русских источников были в действительности изготовлены в одном и том же доме и даже выполнены на одной печатной машинке, как и циркуляры, якобы исходящие из официальных германских учреждений. Это – откровенная подделка»[86].
Сиссон в 1917 году являлся временным – за отсутствием профессионалов, откомандированных в Вашингтон, – вольнонаемным секретарем американского посольства и был совершенно несведущ в тонкостях документоведения, но был, как всякий дилетант, любителем конспирологии[87].
Профессор В.И. Старцев выяснил, что изготовителем этих «документов» был польский журналист Фердинанд Оссендовский[88].
Да никакого грифа секретности на «документах Сиссона», вопреки намекам Томпкинса, не было: они были опубликованы в 20-х годах[89].
Нынешние российские либеральные публицисты, ссылаясь на зарубежные публикации, написанные на уровне дешевых детективных романов, нашли источник «немецких денег» в лице А.В. Парвуса[90].
Однако еще в июле 1917 года, когда большевиков обвинили в связях с германским Генштабом, Парвус через средства массовой информации заявил: «Я всегда, всеми имеющимися в моем распоряжении средствами поддерживал и буду поддерживать российское социалистическое движение. Скажите вы, безумцы, почему вас беспокоит, давал ли я деньги Ленину? Ни Ленин, ни другие большевики, чьи имена вы называете, никогда не просили и не получали от меня никаких денег ни в виде займа, ни в подарок»[91].
Согласованиями с Берлином условий проезда представителей РСДРП во главе с Лениным через Германию занимались шведские социал-демократы, и этот эпизод давно и подробно описан[92].
Особенно горько постоянно слышать с различных по размеру, но высоких трибун сталинские квазицитаты: «Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы!»; «Незаменимых у нас нет!» и «Не важно, как проголосовали, важно, как посчитали!». Все они сконструированы писателем Анатолием Рыбаковым для романов «Дети Арбата» и «Страх». Таким своим вкладом в опошление образа Сталина он очень гордился[93].
К подобным квазицитатам относится и приписываемая Сталину широко известная фраза: «В Красной армии нет военнопленных, есть только предатели и изменники Родины». Ее придумали для вербовки заключенных нацистских концлагерей в отделе пропаганды Русской освободительной армии, которую формировал предатель Отечества генерал А.А. Власов[94].
Для такой фальсификации потребовалась богатая литературная фантазия, так как еще 12 мая 1930 года было официально объявлено, что Советский Союз без каких-либо оговорок присоединяется к Женевской конвенции об улучшении участи плененных, раненых и больных в действующих армиях от 27 июля 1929 года[95].
Государственный Комитет Обороны и Президиум СНК СССР 30 июня 1941 года утвердил новое «Положение о военнопленных»[96]. Советский Союз тем самым официально присоединился и к Гаагской конвенции 1907 года.
Гитлер отреагировал на это известие начальника абвера адмирала В. Канариса очень болезненно. Геббельс записал в своем дневнике: «1.07.41. Фюрер налагает запрет на любые новости из России и даже на произведения русских поэтов и композиторов. Пока на все»[97].
Решение ГКО подрывало идеологическую подоплеку плана «Барбаросса» о недопустимости соблюдения офицерами и солдатами вермахта международных правовых норм в отношении всех военнослужащих Красной армии и мирного населения, в первую очередь политических комиссаров и коммунистов. В июле 1941 года Гейдрих, Геринг, Геббельс, Риббентроп, Розенберг и Кейтель с одобрения фюрера опубликовали программный документ, который в своей резолютивной части гласил: «Большевизм является смертельным врагом национал-социалистической Германии. Впервые перед германским солдатом стоит противник, обученный не только в военном, но и в политическом смысле, в смысле разрушающего большевизма. Борьба с национал-социализмом у него в крови. Он ведет ее всеми имеющимися в его распоряжении средствами: диверсиями, разлагающей пропагандой, поджогами, убийствами. Поэтому большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение как с честным солдатом в соответствии с Женевскими соглашениями». Рассчитывая на мифический «блицкриг», Гитлер, а отнюдь не Сталин поставил всех советских военнопленных вне закона. Это документально подтвердил Обвинительный акт и приговор Нюрнбергского процесса по делу главных нацистских военных преступников
