Россия без Петра: 1725-1740 - [28]
Самой важной проблемой государства Ягужинский считал положение народа, крестьянства, о котором «всякому Российского отечества сыну, соболезнуя, разсуждать надлежит». По мнению генерал-прокурора, крестьянам «от подушного сбору происходит великая тягость», усугубляемая хроническими неурожаями последних лет. О том, что подушная подать оказалась более тяжелой, чем прежняя — подворная, при которой налоги взимались не с «души мужеска полу», а с двора, свидетельствовал и рост недоимок, и растущее обеднение крестьян, и их бегство за границу. Ягужинский, а потом другие государственные деятели указывали на главный порок введенной Петром системы подушного обложения: она не отвечала уровню реального благосостояния крестьянства.
Петр, думая об обеспечении деньгами огромной по тем временам 200-тысячной армии, избрал следующий принцип налогового обложения: общая сумма расходов на армию (около 4 миллионов рублей) делилась на общее «подушное число» — более 5 миллионов душ мужского пола, учтенных во время переписи (ревизии), проводившейся с 1719-го по 1724 год. Получалось, что на каждую душу приходится по 74 копейки в год. Царю было ясно, что каждый из внесенных в подушный кадастр крестьян (от грудных младенцев до глубоких стариков) не сможет заплатить в казну по 74 копейки. Но он надеялся, что налог будет распределяться фактически не по душам, а в соответствии с благосостоянием каждой крестьянской семьи, или, как тогда говорили, «по животам и пожиткам».
Действительно, такая внутриобщинная раскладка налогов практиковалась с незапамятных времен, и более богатые («пожиточные») крестьяне платили за несостоятельных соседей. Указами Петра строго предписывалось сохранить систему раскладки налогов «по животам и пожиткам», а подушную ставку налога считать лишь условной единицей, нужной для подсчета общей величины налога с данной общины. Иначе говоря, если в деревне было учтено при переписи 100 мужчин, то итоговая сумма налога с этой деревни составляла 74 рубля. И эти деньги взимались сельским миром дифференцированно: один платил по 20 рублей, а другой — по 2 копейки. Эта традиционная система раскладки была чрезвычайно удобна властям, ибо крестьяне, связанные круговой порукой, несли общую ответственность за уплату всей суммы налога с данной общины.
Однако расчеты Петра оправдались лишь отчасти. И хотя в целом по стране подушная подать была больше прежних многочисленных сборов с «дворового числа» всего лишь на 16 %, новая система налогообложения оказалась все же более тяжелой и жесткой для плательщиков. Дело в том, что за годы Северной войны, тянувшейся с 1700-го по 1721 год, да к тому же в условиях кардинальных реформ, были подорваны основы народного хозяйства и благосостояния крестьян. Любые налоги и раньше выплачивались с большими недоимками, но пороки подушной системы были у всех на виду: она не учитывала изменений не только в благосостоянии плательщиков, но и в их численности. Все умершие, беглые, взятые в рекруты, «пропавшие безвестно» не исключались из кадастров до новой переписи, которую провели — отметим, забегая вперед, — только через 18 лет, в 1742 году.
Уже в 1725 году, то есть через год после введения «подушины», выяснилось, что убыль плательщиков из оклада велика. 6 октября 1725 года Сенат пришел к заключению, что крестьяне «никаким образом того платежа понести не могут и осталось только положенного на них окладу в доимке на прошлый год близ миллиона»>3. И хотя Сенат опирался на выборочные данные по отдельным уездам, общая тенденция была им уловлена в целом правильно.
Тут-то и возникала вторая острая проблема: недоимки в платежах подушной подати, шедшей исключительно на армию, соответственно приводили к нехватке денег на военные нужды. Продолжение прежней политики грозило катастрофой. «Такое видится опасение, — писал Ягужинский, — что впредь не токмо войск содержать будет нечем, но и государству неисправимый вред приключиться может». Выход Ягужинскому и сенаторам виделся, во-первых, в сокращении подушной ставки налога еще на 10 копеек (с 70 до 60 копеек) хотя бы на 1726 год, в проведении срочной ревизии выбывших из подушного оклада и исключении их из кадастра и, во-вторых, в сокращении, пользуясь мирным временем, численности армии и уменьшении расходов на военные нужды. Кроме того, сенаторы предлагали вывести полки из деревень, куда они были поставлены по плану Петра, чтобы быстрее и эффективнее собирать подушный налог с крестьян. Постои приводили к массе злоупотреблений на местах и вызывали повсеместное недовольство и крестьян, и помещиков. Но это было удобно военным, неплохо устроившимся в деревнях.
Окончательно предложения Сената оформились осенью 1725 года в записке с характерным названием — «О содержании в нынешнее мирное время армии и каким образом крестьян в лучшее состояние привесть»>4. Это все, на что был способен Сенат, не обладавший законодательными правами.
Записка была переправлена в Военную коллегию, и после основательной волокиты в декабре 1725 года военное руководство составило свое «мнение» о проблеме. Читатель легко догадается, каков был ответ военных на предложение о сокращении военных расходов. Генералы в резком и бескомпромиссном духе полностью отвергли предложения Сената и настаивали на закручивании гаек, требуя провести ревизию не тех, кто выбыл из подушного оклада, а ревизию недоимок, чтобы решительно и быстро их взыскать. Полностью была отвергнута и идея временного сокращения ставки подушной подати
