Россия - Америка: холодная война культур. Как американские ценности преломляют видение России - [32]
В приложении к международным отношениям термин выражается в убеждении, что Америке нет необходимости присоединяться к международным договорам и подчиняться международному законодательству: Америка, по убеждению многих американцев, не может нарушить международные демократические принципы, будучи их основательницей и движимой силой. В понятии исключительности, в зависимости от контекста и от личностей, также могут появляться элементы этноцентризма, национализма, шовинизма, пропаганды, ура-патриотизма — типичные для всех наций, считавших себя исключительными в разные моменты мировой истории: Советский Союз, Израиль, нацистская Германия, а в давние времена Римская империя.
Американская исключительность часто выражается национальной экзальтированностью, которая для многих американцев диктует видение Америки как «всемирной нации», сочетающей в себе все лучшее и достойное всеобщего применения. По результатам опроса, проведенного в 1999 году, 72 % взрослых американцев заявляли, что гордятся своей страной. Британцы за ними следуют с почти 20 % отрывом (53 %), во Франции о гордости упомянули только 35 % опрошенных.[99] Примечательно, что высокие показатели «гордости» страной более характерны для развивающихся наций: в том же опросе, об этом говорили 71 % индийцев, 78 % мексиканцев и 85 % филиппинцев. В случае развивающихся стран такие цифры обычно интерпретируются как ощущение национальной неуверенности или комплекса неполноценности.
В своих крайних проявлениях ощущение исключительности превращается в ощущение превосходства. Анатоль Ливен отмечает, что «Американцы видят историю как одну прямую линию и самих себя стоящими на ее конце как пример для всего человечества».[100] В 2003 году 60 % американцев заявляли, что «американская культура выше других» — в сравнении с этим только 30 % французов, вопреки стереотипам, считают свою культуру превосходящей другие. «Демократические институты обычно дают людям очень высокое мнение о своей стране и о них самих», — писал Алексис де Токвилль.
С чувством исключительности и превосходства перекликается ощущение избранности. Убеждение в том, что Америка — избранная страна, разделяют люди, принадлежащие самым разным политическим убеждениям, но в большей мере это свойственно высокорелигиозным консервативным кругам. Герман Мелвилл (1819–1891), автор «Моби Дика», словами своих героев резюмировал эту уверенность: «Мы, американцы — особый, избранный народ, Израиль нашего времени; мы несем свободу миру. Бог предопределил, и человечество ожидает от нас великих свершений; и великие свершения мы несем в своей душе. Мы — пионеры в этом мире; авангард, отправленный вперед в неизведанное, чтобы проложить дорогу в Новый мир, который будет нашим».
Пуритане были убеждены, что Англия нарушила соглашение с Богом, подвергнув протестантов гонениям, и отправились в Новый мир, чтобы заключить с Богом новое, особое соглашение — сходное с тем, что, согласно Ветхому Завету, существует между Богом и народом Израиля. Пуританские проповедники вели свою паству, «избранный народ», в «землю обетованную» с целью строить «новый Израиль» — эти слова приведены в кавычках не потому, что используются метафорически, а потому, что цитируются по пуританским проповедям. Америке, согласно видению ее первых обитателей, предназначалось стать «новым раем и новой землей, приютом справедливости, Божьей обителью».[101] Вера пуритан в предопределенность, судьбу и Божий Промысел — вполне разделяемая и россиянами, верующими или нет — послужила одним из главных истоков ощущения избранности.
Образом этого чувства исключительности и избранности стала метафора «города на холме», введенная проповедником и первым губернатором колонии Массачусетс Джоном Уинтропом в 1630 году. В своей известной проповеди Уинтроп предупреждал новоприбывших колонистов, что их сообщество станет образцом для всего мира: «Ибо мы должны понимать, что мы будем как город на холме. Взгляды всех народов направлены на нас». Уинтроп проповедовал, что, пройдя через очищение в Новом мире, его последователи станут примером для Старого мира в построении образцовой модели протестантского сообщества.
Этот образ вдохновил и наделил чувством святой особости и, как следствие, ответственности поколения американцев, вплоть до настоящего. Президент Рональд Рейган всю свою политическую жизнь оперировал образом «города на холме», разъясняя его так: «Это высокий гордый город, построенный на скале, открытый ветрам, благословленный Богом, населенный самыми разными людьми, живущими в гармонии и мире, город со свободными портами, гудящими от торговли и творчества, и если бы вокруг города были стены, то в стенах были бы двери, и эти двери были бы распахнуты для любого, кого воля и сердце зовут в этот город».[102]
Американский образ «города на холме», нового Сиона, заставляет вспомнить русскую легенду о граде Китеже, мифическом городе праведников, где царит справедливость и куда может отправиться каждый честный человек. Однако между этими двумя образами имеется и глубокое различие: американский «город на холме» служил
Мюнхенский сговор 1938 г. стал ключевым эпизодом на пути развязывания Второй мировой войны. Как и почему образцовые демократии Великобритания и Франция пошли на соглашение с фашистскими режимами Германии и Италии и принесли в жертву союзное государство Чехословакию? Каких результатов ожидали «имперские снобы» — и какие получили? Почему главный западник Чехословакии президент Эдвард Бенеш так и остался чужим для Запада? Что мог сделать и делал СССР в ситуации, когда назревала большая война, а один его союзник предавал другого? Как передавалась эстафетная палочка национального чванства от старых империй — к новым? Мюнхенский сговор преподнес тяжелые уроки Европе и всему миру: усвоить их или повторить старые ошибки — этот выбор стоит перед политиками и обществами сегодня. Книга предназначена для широкого круга читателей, интересующихся историей Европы и Второй мировой войны. «Мюнхен был, прежде всего, ярким свидетельством того, что европейские парламентские демократии… пали на самое дно.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?