Россия 2000-х. Путин и другие - [16]

В работе он не тиран и не диктатор, но из своих подчиненных Геннадий Григорьевич выжимает все соки. «Он человек жесткого порядка. Порядка. Его любимая книга, как это ни забавно, старинный “Домострой”. Он серьезно считает правильными провозглашенные там нормы поведения и роли в семье мужа, жены и детей. И в то же время это очень душевный человек», – вспоминает Татьяна Дмитриева.

Правда, ощущение от того, что все это – и жесткость, и ругань, и руководство на местах – делается нарочито, напоказ, не оставляло никогда. Да и сами чиновники нередко это подтверждали. Вот, например, господин Чуров: «Что мне по душе – так это обеспечить наилучшее выполнение действующего законодательства. С блеском… Чтобы закон был не просто исполнен, а был исполнен красиво. Чтобы все завидовали». И тут же расшифровывает: «Выборы должны быть равными, прямыми, всеобщими, при тайном голосовании… Там еще кто-то дополняет: свободные, справедливые, честные и т. д. Но это все затемняет смысл». А смысл работы председателя ЦИК, с точки зрения самого господина Чурова, состоит в том, что «председатель ЦИК – это прежде всего человек, обслуживающий и Госдуму, и Совет Федерации». Про то, что он обслуживает еще и избирателей, причем в первую очередь, господин Чуров вспомнил не сразу, а только после подсказки со стороны журналиста.

Впрочем, подобные ляпы в интервью чиновников высших уровней встречались все-таки не очень часто – они прекрасно чувствуют конъюнктуру и умеют под нее подстроиться. Вот, например, Андрей Фурсенко на пике потребительского бума середины нулевых предлагал обучать «квалифицированных потребителей», а после кризиса 2008 г. заговорил уже совсем по-другому: «Научить человека учиться – это самая главная задача нашего образования. И еще сделать так, чтобы человек получал от этого удовольствие».

И все же главный навык чиновника и залог его успешной карьеры – личная лояльность к «лидеру нации». Она обеспечивает карт-бланш и надежное прикрытие, позволяет отстаивать свою позицию в межведомственных баталиях. Глава ЦИК определил этот навык кратко и емко – «первый закон Чурова». Закон этот гласит: «Путин всегда прав».

Татьяна Голикова, например, свой авторитет в глазах Владимира Путина расценивала как неограниченный кредит доверия – если я договорюсь с Владимиром Владимировичем, значит, так и будет. Мнение даже коллег по правительству, не говоря уже про экспертов, для нее часто не имело значения. Что уж говорить об общественном мнении. Когда речь зашла о том, что надо делать концепцию реформы здравоохранения, Голикова инициативу поддержала, создали даже специальный сайт на портале Минздравсоцразвития, куда можно было посылать предложения по концепции, но это все оказалось имитацией дискуссии. А по реформе пенсионной системы не было даже имитации широкого общественного обсуждения.

Реформа пенсионной системы и замена единого социального налога на страховые взносы вызвали резкую реакцию Минэкономразвития и Минфина, но Голикова в итоге победила. Не пропала она и после ухода правительства в отставку в 2012 г., по сути, став членом теневого правительства при Путине, войдя в состав президентского корпуса советников.

К концу 2000-х количество чиновников в России составило почти 6 млн человек, увеличившись за десятилетие почти вдвое. В результате безостановочного клонирования в 2000-х в стране образовалась отдельная прослойка людей, составивших опору сложившейся модели власти. По сути, в стране всего лишь за десятилетие народился новый класс. И это на фоне отрицательной демографии в стране и сжимания налогооблагаемой экономической базы.

2000-е стали настоящим раем для чиновников. Россия превратилась именно в 2000-е в страну чиновников и для чиновников. Проверочным заданием, такой лакмусовой бумажкой на наличие чиновничьей реакции может быть тема коррупции. Коррупция, ну или, если быть точнее, борьба с ней, была провозглашена делом государственной важности, в рамках которого тандем произносил пламенные речи, после которых создавались антикоррупционные комиссии и группы, разрабатывались планы бескомпромисной борьбы, принимались законы, заводились уголовные дела, многих посадили. Но для непредвзятого и вдумчивого наблюдателя было ясно, что борьба с коррупцией была нормальным чиновничьим PR-проектом, ставшим громоотводом, общим местом, информационным поводом для журналистов и обывателей. Потому что этот информационный шум ровным счетом ничего не значил, за ним ничего не стояло, это было пустое место. Фигура речи чиновника. Фактически этот шум помогал скрывать системную коррупционность, постепенно ставшую политэкономической сутью госуправления. Именно это на голубом глазу публично отметил известный режиссер Говорухин в новой для себя роли руководителя избирательного штаба Владимира Путина, обронив, что «коррупция в России стала нормальной и цивилизованной». Он искренне считал это достижением.

Чиновник-колобок

Верность патрону позволяет выдерживать и противостояния еще более высокого, «вертикального» уровня. Вот, например, Валентина Матвиенко сохранила имидж верного путинца и после создания правящего тандема. Она не противоречила президенту, как Юрий Лужков, не писала в своем твиттере о червяках, как Дмитрий Зеленин, и не дружила с бандитами, в чем обвиняли, скажем, Михаила Прусака. Она была исполнительным, работящим, успешным губернатором и всегда подчинялась воле Кремля.