России мало бонапартизма - [11]

Подавляющее большинство русских людей уже необратимо оторвались от народного прошлого. Однако из-за обусловленного особыми историческими обстоятельствами индустриального развития, которое мобилизационно совершал коммунистический режим, городские отношения собственности, городское политическое сознание, городские формы семейных и общественных отношений, городские виды не коммунистического мировоззрения были поставлены в Советском Союзе вне закона, подавлялись, и даже не обсуждались. Буржуазно-демократическая революция, которая началась в России в 1989 году, обнажила эту проблему во всём её беспримерной для мировой истории остроте. Русская молодёжь в своей массе оказалась в мировоззренческом смысле совершенно беспомощной. Она потеряла связь с народными духовными, культурными, моральными ценностями и опытом народно-патриотических общественных отношений и, не имея возможности опереться на буржуазно-националистическое самосознание, предстала совсем беззащитной перед хлынувшим в страну идеологическим буржуазным либерализмом, которому старшие поколения русских ещё могли противопоставить народный земледельческий патриотизм. В поисках духовной опоры в происходящих событиях русская молодёжь стала хвататься за поверхностную смесь реакционных и тупиковых идей народного православия, национал-коммунизма, итальянского фашизма и немецкого национал-социализма.

При таком положении дел выстраивать представительную, исполнительную и законодательную власть в России, участвовать в борьбе за неё смогли только вульгарные либералы и старшие поколения с пролетарским сознанием, организованные традицией советского государства, традицией социал-феодальной коммунистической реформации народного земледельческого патриотизма. Буржуазная революция в конкретной стране отрицает прежнее государство. И буржуазно-представительная власть возникает сначала вынужденно, исключительно для защиты политического либерализма от народно-патриотической контрреволюции. Однако создаваемые ею для этой задачи учреждения управления обосновываются и организуются лишь опираясь на традицию старой организации государственной власти этой конкретной страны. Таким образом, либеральный космополитизм, не признавая государство как таковое и вынужденно приспосабливаясь к борьбе за власть в конкретной стране, для победы либерального космополитизма в этой стране приобретает обусловленные традицией её государственности субъективно-патриотические, субъективно-народные культурные черты. Данные черты углубляются по мере становления коммерческих интересов собственности и необходимого этим интересам усложнения власти, увеличения бюрократического аппарата исполнительной её ветви, а затем и законодательной. Получается так, что при режиме диктатуры коммерческого интереса рождается мировоззренческий симбиоз либерализма и народного патриотизма при господстве либерализма.

Поэтому бороться за власть в условиях режима диктатуры коммерческого интереса, который политически утверждает идеологическую победу либерализма и начинает приспосабливать к себе, как бы приручать народный патриотизм, могут только те слои, те поколения, в которых проявляется духовная традиция народного патриотизма. Эта традиция поддерживает соответствующую ей традицию чиновничье-полицейской организации аппарата власти, который призван обслуживать коммерческий капитализм. Главная возникающая при этом проблема в том, что старшие поколения переживают внутренний надлом истинной веры в патриотические мировоззрения, постепенно погружаются в цинизм безверия, моральной и этической опустошённости. Они теряют подлинную страсть к общественным вопросам и к политической борьбе, предчувствуя, что она уже ими исторически проиграна. На подлинную веру, на подлинную этику и мораль общественных отношений оказываются способными только новые поколения, которые не пережили кризис разочарования в мировоззренческих убеждениях. Вопрос лишь в том, когда появится мировоззрение, в которое молодые поколения поверят, как в новую духовную истину.

Сейчас же большинство представителей молодых поколений русских горожан, у которых разорвалась, исчезла связь с народно-патриотическим сознанием и не появилось новой веры, оказались неспособными участвовать в борьбе за экономическую и политическую власть в России. Они стали массово люмпенизироваться и поддаваться настроениям аполитичного потребительского паразитизма, отчуждаться от общественно-производственных отношений, от общественно-производственных интересов как таковых. Поэтому режим диктатуры крупного коммерческого капитала, который складывается после ползучего конституционного переворота 1999-2000 годов за счёт усиления опоры на народный патриотизм и жёсткой централизации управления страной, не в силах вовлекать в обслуживание его задач русскую молодёжь, не в силах рассчитывать на её поддержку. Стремясь запустить коммерческую эксплуатацию товарного производства для достижения внутренней финансовой и политической устойчивости, пытаясь возродить для этой цели социал-феодальные народно-патриотические производственные отношения, он не в состоянии привлечь в индустриальные производственные отношения молодых горожан. Не находя способов найти себе опору в русской молодёжи, политика режима повисает в воздухе. Режим, который теперь установился в России, не может обеспечить себе преемственность и будет неуклонно слабеть по мере вымирания и ослабления способности воздействовать на события со стороны старших поколений. Максимальный срок его существования отмерен сроком политической жизни старших поколений, политически значимого влияния православного и коммунистического народно-патриотического мировоззрений на поведение старших поколений русского населения страны. А потребность режима усиливать свою опору на эти слои заставляет, и будет заставлять власть всё определённее показывать поддержку одновременно традициям и коммунистического, и православного прошлого, символам, как советской имперской государственности, так и государственности российской империи. Таким образом, режим будет расширять политическую пропасть между старшими поколениями и русской молодёжью, всё основательнее отчуждаясь от пробуждающегося в расово здоровой её части мелкобуржуазного националистического самосознания, стремления к этническому эгоистическому самоопределению.