Роскошь нечеловеческого общения - [53]

Весь декабрь на улице стояли лютые, свирепые морозы, температура редко поднималась выше минус двадцати градусов, и горожане, отвыкшие от настоящих северных зим, глухо ворчали, кутаясь в китайские дутые пальто. Откуда же галифе в глине?

Неожиданно Карина Назаровна почувствовала к Гоше едва ли не симпатию. Чем-то давно забытым, чем-то родным повеяло от вошедшего и дико озирающегося по сторонам писателя — и от его грязных нелепых штанов, и от толстых, домашней вязки, серые шерстяных носков, от зеленого свитера явно советского еще производства, от коричневого потертого пиджака. Писатель Крюков выглядел посланцем ушедшей эпохи, и ничто в его облике не говорило о том, что этот человек живет в эпоху экономических преобразований и свободного предпринимательства.

— Здравствуйте, Гоша, — вымолвила Карина Назаровна с неопределенной интонацией, в которой слышались и робость, и теплота.

— С Новым годом, Карина Назаровна, дорогая вы моя женщина! Красавица вы моя, дайте я вас поцелую, милая!

Гоша был пьян, тут двух мнений не существовало. Но стадия опьянения его была еще самой первой, легкой, не отягощающей окружающих. Будучи в этой самой первой стадии, Крюков становился общительным и легким на язык — его шуточки, комплименты или едкие замечания носили вполне светский характер, и был Гоша в этой своей первой стадии иной раз даже более интересен, чем в абсолютно трезвом виде.

— Я без приглашения, Галя, но думаю, это ничего? Старый друг, поди, не хуже татарина, а? Карина Назаровна, что скажете?

— Да ладно уж, не прибедняйся, — донесся из прихожей голос хозяйки. Садись к столу, раз пришел…

Галина и Крюков давно уже взяли за правило общаться в этакой наигранно-грубоватой манере.

— Да, пришел, не гнать же меня с порога… Тем более — праздник. Дозвольте бедному пролетарию к вашему буржуйскому столу… Я уж как-нибудь… С краешку посижу…

— Да ладно тебе, кончай придуриваться. — Галина Сергеевна вошла в комнату. — Ну и вид у тебя… Ты что, совсем обнищал, Крюков?

— Я? Нет. Напротив. Зарабатываю честным трудом. Благосостояние мое растет. Иду, так сказать, в ногу с политикой наших учителей и отцов. Строю свой маленький буржуазный мирок. А вы, я вижу, уже почти построили? — Он оглядел стол, окинул взглядом комнату. — Смотрю, обновы у вас появились. Да, строительство идет не под дням, а по часам.

Крюков встал со стула, подошел к телевизору, недавно приобретенному Журковским. Телевизор был огромен и занимал ровно столько же места, сколько сервант с посудой, который пришлось переместить в комнату сына. Владимир, поселившись у супруги, оставил свою «детскую» в полном запустении и вообще в родной дом наведывался редко. Теперь «детская» стала походить на склад старых, отслуживших свое вещей — старый телевизор «Витязь», тот самый сервант, на месте которого теперь расположился домашний кинотеатр, два мягких кресла с затертой до черноты обивкой на подлокотниках, обшарпанные книжные полки и многое другое из того, что постепенно, стараниями Галины, замещалось новыми, современными предметами обстановки.

— Ишь ты, — покрутил головой Крюков, рассматривая телесистему. — И что, тарелка есть, что ли?

— Есть, есть, — подтвердила Галина Сергеевна. — Ну что, господа, пора старый год провожать. Гоша, давай поухаживай за дамами.

— Разве вы больше никого не ждете? — спросил Крюков, отвинчивая водочную пробку.

— Как это так?! — Карина Назаровна даже замахала руками. — Анатолий Карлович вот с минуты на минуту…

— А почему же он задерживается? Заработался? — ехидно спросил Крюков.

— Да ты не язви. Сам-то… Не могу просто! — Галина Сергеевна встала за спиной сидящего у стола Крюкова. — Гоша! Что с тобой происходит? Где ты был?

— На службе, — важно ответил писатель.

— И где ты теперь служишь?

— На кладбище. — Гоша уже разливал водку по рюмкам. — Ну что, проводим старый?

— На каком еще кладбище?

Галина Сергеевна обошла вокруг стола и устроилась на стуле напротив Крюкова.

— Как — на каком? На Поляковском, — солидно ответил Крюков со значением в голосе. — На Поляковском, — повторил он, поднимая рюмку. — Ну что, провожаем или нет?

Дамы растерянно чокнулись с писателем и выпили.

— Как же ты?.. Кем же ты? — спросила Галина Сергеевна, запив водку глотком персикового сока.

— Хорошие писатели везде нужны, — строго сказал Крюков.

— Перестань кривляться, Гоша, — улыбнулась Галина Сергеевна. — Что ты там делаешь, расскажи.

— Что-что… Сторожу могилки.

— Хорошая работа, — Журковская покачала головой.

— Не хуже других. У нас всякий труд почетен. А то воруют, знаете ли… Наш народ бизнес понимает туго. Цветной металл уносят со страшной силой. Оградки, фрагменты памятников — буковки всякие, звездочки, крестики… Все тащат. Приходит человек на могилку мамы, скажем, или папы, а от могилки один холмик остался. Если остался… Весь металл — тю-тю… Скамеечки даже уносят. Для дачи там или еще куда…

Гоша налил по второй.

— Ну где же ваш муж, Галя? Так ведь и пробегает все торжество. Меж тем народная мудрость гласит — как Новый год встретишь, так его и проведешь.

Галина Сергеевна почувствовала нарастающее раздражение. В самом деле — без четверти полночь, а Толя не появился, даже не позвонил, чтобы объяснить, предупредить…