Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией - [106]

.

Во время посещения Чикаго Лэйнга попросили осмотреть девушку, которой был поставлен диагноз «шизофрения». Лэйнг направился к ней в палату. Она сидела голой и раскачивалась из стороны в сторону, не предпринимая даже попыток к каким-либо действиям. Некоторое время наблюдая за ней, он вдруг, никому ни говоря не слова, снял с себя всю одежду и вошел к ней, сел рядом с ней и стал раскачиваться в унисон ее ритму. Где-то через двадцать минут она заговорила с Лэйнгом, прервав свое многомесячное молчание. Он уже делал это, это был его второй «Джон».

Однако целительство производило впечатление не на всех. Публика часто была недовольна Лэйнгом. Один из студентов, присутствовавший на его лекции в Чикаго, вспоминал:

Доктор Лэйнг собрал одну из самых больших аудиторий слушателей, которую только можно у нас представить, однако я ощущаю, что нам представили лишь невнятное бормотание, бессвязную речь. Хотелось бы узнать, может быть, это был своего рода социальный эксперимент? …или так Вы просто показали нам, что Вы фигура большого размаха, что Вы жертвуете нам свое старое тряпье, а мы должны быть благодарными за него?[409]

Словом, и эта, и все другие лекции тура производили далеко не однозначное впечатление.

После месяца на колесах Лэйнг возвратился в Лондон и продолжил свой насыщенный график. Через несколько дней после возвращения, 21 декабря, он появляется на «Thames Television», где дискутирует с профессором Морисом Карстэрзом[410]. Он не выказывает возмущения и ярости и предстает как изрядно смягчившийся мятежник, как человек, который больше не желает бороться. Это был совсем не тот Лэйнг, к которому привыкли. Когда ведущий шоу Джон Морган поинтересовался причинами его крайне негативного отношения к медикаментозному лечению и электрошоку, Лэйнг лишь отвечал:

Я отношусь к этим вещам неодобрительно не в том смысле, который под этим подразумевает большинство людей. Чего мне хочется, так это того, чтобы люди могли выбирать или не выбирать электрошок, когда они хотят избавиться от страдания, которое они переживают[411].

Таким образом, после возвращения с Востока Лэйнг становится не то чтобы менее радикальным, он просто утрачивает интерес к той тематике, которая занимала его прежде. Он начинает говорить о том, к чему он приблизился несколько месяцев назад, и ведет себя, следуя доктрине непривязанности и недеяния. Попросту говоря, ему неинтересно то, что он делал раньше, он уходит от борьбы, и ему теперь просто плевать на все.

В январе 1973 г. в Вестминстер-холл Лэйнг читает лекцию «Размышления о медитации»[412]. Когда он поднимается на сцену, он видит фортепиано, и его словно подменяют. Не думая ни о чем, он усаживается за него и несколько минут играет Джорджа Гершвина. После того как он полностью выложился за исполнением, он все же решил прочесть лекцию, и лекция эта – один из немногих источников информации об интересах и идеях Лэйнга того периода.

Лэйнг отталкивался от того факта, что последние годы отмечены повышением интереса к природе обыденного сознания, и в рамках этого поворота к сознанию множество людей открывает для себя удивительные моменты немышления, недеяния и нечувствования. Эти моменты, как вспоминает он, мы часто переживаем в детстве – погружение в чудесное пустое и бесконечное состояние блаженства, иногда нам приходится переживать такое и во взрослом возрасте. Такие состояния, отмечает он, могут возникнуть внезапно, а могут быть сознательно культивированы различными способами.

Лэйнг рассказывает о собственном пути. Он говорит, что наше обыденное восприятие мира является результатом многочисленных наслоений, за которыми скрывается мир вещей как таковых, и именно на него нужно направить свое сознание. Совмещая феноменологический взгляд с буддийской отстраненностью, он поясняет, что нужно, «глядя на феномены, как бы заглядывать за них, увидеть их как таковые, какими бы они ни были, не превращая их в вещи: просто направляя свое внимание на них как таковые»[413]. Именно такая стратегия, на его взгляд, показывает чистый феномен, который необходимо узреть, и умственные конструкции, от которых необходимо избавиться. Лэйнг отмечает, что именно так он работал на Цейлоне. К примеру, он несколько дней медитировал, глядя на кончик своего носа, и только спустя некоторое время почувствовал, что добрался до сути. Поэтому, говорит он, он сам лишь немного преуспел на этом долгом пути. В ответ после окончания его речи какая-то женщина в зале прокричала «Но доктор Лэйнг, какова цель медитации?». «У нее нет никакой цели», – коротко ответил он.

Мэгги Скарф впоследствии рассказывала об одной из подобных лекций того периода, лекции в Йельском университете в Нью-Хэвене, Коннектикут:

Я пошел послушать, как он говорит перед большой аудиторией… Сидя на сцене на большом, похожем на трон стуле, перед полной аудиторией людей, казалось, добродушно расположенных к нему, он выглядел смущенно-нерешительным, практически сбитым с толку. Он начинал предложение, а затем в середине наступала пауза, во время которой он выглядел сбитым с толку, будто не был уверен, куда приведет его эта мысль. Много времени было потрачено на очень утомительные и, казалось, бесконечные рассуждения об одной из процедур медитации – полной концентрации на кончике носа… Самого Лэйнга, по видимому, не очень увлекало то, о чем он говорил. На лицах сидящих рядом со мной людей появилось замешательство. Приблизительно через полчаса после начала Лэйнг исчерпал всю энергию и остановился. Он посмотрел на аудиторию и тихо сказал: «Что же каждый из вас может сделать со всем этим материалом, касающемся медитации? Я не знаю. Я еще не нашел ответа. Я пытался услышать какие-то ответы во время этой лекции. Но еще ничего не услышал». Эта фраза спровоцировала несколько скептических смешков. То там, то тут люди вставали со своих мест и покидали аудиторию