Романы. Рассказы - [109]

Мне кажется, что каждый человек должен давать отчет о своей жизни перед народом. Я не смогу этого сделать сам: скоро меня не станет. И я крепко надеюсь, что мой дневник расскажет людям о честной жизни, отданной за свободу и счастье.

Напиши Мураду теплое, хорошее письмо, он вполне заслуживает твоего уважения. Пусть мой единственный брат не печалится и вспомнит старинную песню, которую певали в нашей долине: «Смерть неизбежна, и человек умирает только раз. Слава тому, кто принес свою жизнь в дар народу и родине своей».

Качаз».

Дальше шли пожелтевшие газетные вырезки.

Вот статья, напечатанная во французской продажной фашистской газете за несколько дней до процесса и посвященная суду над интернациональной группой борцов Сопротивления. Она явно рассчитана на то, чтобы создать впечатление, что во Франции движение Сопротивления было организовано Москвой и само движение возглавляют пришлые элементы — испанцы, армяне, поляки, чехи.

А вот вырезки из «Юманите».

«21 марта. Париж. Вчера во Дворце юстиции начался процесс интернациональной группы антифашистов, активных борцов движения Сопротивления Парижского района. На скамье подсудимых двадцать семь человек, во главе с бесстрашным руководителем, коммунистом, товарищем Качазом, по кличке «Арап».

Устроители этой судебной комедии — французские предатели — и ее режиссеры, немцы, ставили перед собой цель: доказать, что движение Сопротивления во Франции организовано иностранцами. Они надеялись встретить перед собой испуганных людей, готовых на все, чтобы спасти свою жизнь. Напрасные надежды! С первых же слов подсудимых выяснилась тщетность этих надежд, и роли переменились. Подсудимые начали выступать в роли обвинителей, а судьи — только защищаться.

Несмотря на объявление, что суд состоится при открытых дверях, доступ в зал для желающих попасть туда был невозможен, даже близкие родственники подсудимых не были допущены. Все места были заняты лишь угодной для полиции публикой. Улицы, ведущие во Дворец юстиции, патрулировались усиленной охраной полиции и войск.

Первым был допрошен товарищ Качаз. Под перекрестным огнем судьи и прокурора, стремившихся провокационными вопросами запугать его, этот мужественный борец до конца сохранил хладнокровие.

На вопрос судьи: «Признаете ли вы себя виновным?» — товарищ Качаз ответил:

— Смотря в чем. Если выполнение своего долга перед Францией стало считаться виной, то в таком случае я безусловно виновен.

— Скажите, какое вам дело до Франции? Вы же иностранец! — с иронией спросил судья.

— Мне кажется, уместнее было бы мне задать вам такой вопрос: какой вы француз, если вы служите врагам Франции?

На это последовал грозный окрик судьи:

— Здесь задаю вопросы я! Отвечайте: почему вы осмелились вмешаться в дела Франции?

— Такого вопроса мне не задавали тогда, когда посылали защищать Францию против немцев и когда я почти два года сидел в окопах.

Видя беспомощность судьи, за допрос взялся прокурор:

— Скажите, подсудимый: сколько вам платили московские большевики за вашу деятельность здесь, во Франции?

— Прежде всего, господину прокурору должно быть известно, что коммунисты не торгуют своими идеями; кроме того, московским большевикам, которых, к своему великому сожалению, я не имел счастья знать, незачем было нам платить, ибо каждый из нас, сидящих здесь, готов отдать свою жизнь, свою кровь капля за каплей за торжество их справедливого дела, ибо это, в свою очередь, означало бы торжество всего демократического человечества, в том числе славного французского народа, временно порабощенного немецкими фашистами.

На скамье подсудимых раздались громкие аплодисменты. Затем последовала серия угроз и ругательств со стороны судей.

Все десять подсудимых, допрошенных в этот день, держали себя с таким же достоинством, с таким же мужеством, как товарищ Качаз».

Еще одна вырезка из «Юманите», от 22 марта:

«На вчерашнем заседании суда выявился ряд любопытных фактов, проливающих яркий свет на те гнусные методы, к которым прибегают суды, чтобы заставить подсудимых давать желаемые властям показания. В этом отношении очень интересна была речь рабочего-француза товарища Лефебюра.

— Вы спрашиваете, признаю ли я себя виновным? Вчера в тюрьме, после суда, с таким же вопросом обратился ко мне посланный вами господин. Сначала он попытался меня подкупить, обещав полное отпущение грехов и свободу, и, когда это ему не удалось, он при помощи двух здоровых парней принялся избивать меня до тех пор, пока я не потерял сознание. — При этом товарищ Лефебюр приподнял рубашку и показал страшные синяки на всем теле. — После того как они окатили меня водой и привели в чувство, этот господин заявил, что если я сегодня не скажу вам то, что он от меня требует, нетрудно догадаться, что меня ожидает. Разумеется, после такого предупреждения я скажу вам все, что я знаю. Я знаю, что вы гнусные предатели…

По приказу судьи товарищ Лефебюр был лишен слова и выведен из зала суда.

Другой подсудимый, товарищ Марк, сказал, что за свои действия он готов держать любой ответ перед французским народом, но сейчас не намерен дойти до такого унижения, чтобы разговаривать с лакеями фашистов. Его тоже вывели из зала суда.