Романтичный наш император - [85]

Шрифт
Интервал

Прозрачно-голубой взгляд Павла, прикованный к руке с зажатым в ней шарфом, вспоминался Владимиру Михайловичу с холодной ясностью, не мерещился против воли — но и не видеть его было нельзя. Стиснутый толпой разгоряченных вином и морозом офицеров, император ни разу не вскрикнул, словно не чувствовал боли ударов, и короткая, деловитая команда Бенигсена «шарф!» прозвучала в спальне звонко, как на плацу. Не разумея, что делает, Яшвили, стоявший чуть в стороне, подхватил бросившуюся ему в глаза мгновением раньше светло-серую полоску ткани, шагнул к сгрудившимся у камина людям, просунул руку меж чьих-то плеч…

Стыда или раскаяния он не чувствовал, только пустоту на душе.

Дни уходили стремительной, чуждой чередой, словно сбывалось сказанное у Иоанна: времени больше не будет. Трижды он пытался встретиться с Паленом, сказать, что пришло время тому, ради чего они, кажется, загубили души — призвать нового государя дать России свободу, но Петр Алексеевич все оказывался занят, и Яшвили снова на несколько дней погружался в полусон. Опоминаясь, ехал к генерал-губернатору, ждал в равнодушном оцепенении; поднимался послушно с нагретого, ставшего удобным и привычным, стула в приемной, когда дежурный офицер, остановясь перед ним, говорил:

— Их сиятельство принять вас не могут.

Не спешил в Петербург и Панин. Жена его вновь перенесла тяжелые роды, граф сам просиживал ночи у ее постели.

Может быть, он, первым когда-то сказавший: убить — единственный, кто теперь думал о грехе.

Яшвили по нескольку дней не бывал в полку. Спрашивать с него никто не смел — на людей, вошедших в ночь на 12 марта в Михайловский замок следом за Паленом и Бенигсеном, смотрели с восхищением и страхом.

Купив в лавке лучшей бумаги, каждое утро садился к столу, брал перо и застывал неподвижно, не в силах отвести взгляда от стучащейся в окно ветки молодого дубка, день от дня набухавшей почками. Писать — как управляться России, когда быть собранию представителей или про то, как поднимались лестницей, ждали, затаив дыхание, под дверью в покои государя?

И однажды, не разумея до конца, что водит его рукой, он, обмакивая торопливо в чернильницу сохнущее перо, набросал полтора десятка строк, поставил подпись. Перечел, еще раз; оглянулся — да забылось, чего искал. Нахмурясь, стал было вспоминать, но как-то легко стало все зряшным, ненужным. Крикнул вестового и, свернув осторожно листок, отдал — письмо к императору.

…Ответа он не получит.


Рекомендуем почитать
Тамбера

В центре повествования У. Сонтани — сын старосты деревни, подросток Тамбера. Он наделен живым воображением, добротой, тонко понимает природу, горячо любит мать и двоюродную сестренку Ваделу. Некоторым жителям кампунга кажется, что со временем Тамбера заменит своего отца — старосту Имбату, человека безвольного, пресмыкающегося перед иноземцами. Это Имбата ведет сложную игру с англичанином Веллингтоном, это он заключает кабальный «договор о дружбе» с голландцами, вовлекая тем самым лонторцев в цепь трагических событий.


На заре земли Русской

Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».