Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу - [93]

Собственно метафорический «путь царя» прослеживается в основном фрагменте празднования юбилея (он приходится на май 1913 г.), который целиком представляет собой театрализованное воспроизведение мифа о начале династии Романовых. В нем предусмотрены три основных символических центра: Нижний Новгород как место начала формирования ополчения Минина и Пожарского; Кострома (как первоначальная вотчина Романовых и место, связанное с именем Ивана Сусанина) и особенно Ипатьевский монастырь, в котором укрывался Михаил Романов и где он принял приглашение на царский престол, и, наконец, Москва, где происходила коронация. Основная мифологема воспроизводит творение новой династии и нового государства из хаоса, оставшегося после старой, пришедшей в негодность династии. Этот постулат призван подчеркнуть ключевую идею: настоящая жизнь России и история России начинаются с воцарением Романовых – все, что предшествовало этому, было только предварительной подготовкой к главному этапу развития страны, который может обеспечить лишь правящая династия.

Сравнивая символический путь Николая II по Волге с путешествием Александра II по Волхову, заметим, что задача Александра II была легче – его «путь» был связан лишь с одним символическим центром – Новгородом, и с одним историческим лицом, с которым он себя соотносил в этом пути – с Рюриком. Собственно театрализация прихода Рюрика на княжение была одноактной пьесой. Николай II оказался перед более сложной задачей, поскольку миф об окончании Смуты и воцарении первого Романова распадается, по крайней мере, на четыре самостоятельных эпизода, в каждом из которых действуют разные лица. Сюда входят: эпизод, связанный с народным ополчением, изгнавшим поляков из Москвы, представленный именами Минина и Пожарского; эпизод в Ипатьевском монастыре, в котором Михаил Романов, послушный воле Божьей, соглашается с предложением взойти на трон; эпизод с подвигом Ивана Сусанина, спасшего от поляков молодого царя; и эпизод в Москве, связанный с коронацией.

Кроме того, в путешествии Александра II по Волхову есть логика, поскольку варяги приплыли «из-за моря», то и Александр плывет, символически повторяя их путь. Николай II с семьей плывет по Волге от Нижнего Новгорода к Костроме, но это не обеспечивается никакими реальными историческими событиями, к которым обращен юбилей, будь то окончание Смуты, изгнание поляков или воцарение первого из Романовых. Сценарий пребывания царской семьи в Нижнем Новгороде оказался лишен смысловой доминанты, поскольку этот топос, связанный с деятельностью Кузьмы Минина по формированию ополчения, не относился непосредственно к заслугам Романовых. Попытка в торжественной речи епископа Иоакима изобразить подвиг Минина как служение «державному вождю», т. е. Михаилу Романову, была откровенной натяжкой и выглядела искусственно{832}. Не слишком удачным с точки зрения достижения сверхзадачи юбилея, т. е. преодоления кризиса доверия к власти с помощью нового мифологического нарратива, было и плавание по Волге. По задуманному сценарию юбилейного действа, в котором царской семье отводилась роль главных действующих лиц, во время плавания должно было происходить единение государя с народом, который выражал немалый энтузиазм по поводу приезда царя: «деревни воздвигали триумфальные арки, декорированные зеленью и надписями: “Боже, Царя храни”. Крестьяне, собравшиеся в лагерях, стояли на берегу и даже заходили в реку по пояс, чтобы увидеть царя»{833}. Однако Николай II выказал гораздо меньше энтузиазма, чем его подданные: в частности, царские корабли даже не остановились около деревни Кинеши, жители которой вышли с хлебом-солью на пристань, украшенную царскими вензелями, а царь не вышел к своему народу, хотя эта и подобные ситуации могли быть выгодно использованы для демонстрации единства монарха со своим народом.

Лишь вторая часть этого путешествия, включающая посещение Костромы и Москвы, «работала» на метафорическое воссоздание событий, связанных с приглашением на царство Михаила Романова и подвигом Ивана Сусанина. Приезд в Кострому, первоначальную вотчину Романовых и посещение Ипатьевского монастыря трактовались как возвращение к протособытию, положившему начало царствования Романовых. В Ипатьевском монастыре Николай II встретился с потомками участников Великого посольства 1613 г., в том числе с Шереметевыми и Головиными, а перед воротами монастыря он был благословлен иконой Феодоровской Божьей Матери, которой игуменья Марфа благословила Михаила в 1613 г. Затем Николай вернулся в монастырь, в Троицкий собор на благодарственный молебен и сел на «царское место», подаренное собору Михаилом. Все эти символические действия однозначно прочитывались как принятие на себя Николаем образа первого из Романовых. Утром на следующий день состоялось посещение царской семьей дома Михаила Романова.

Значительная часть костромских торжеств была посвящена «сусанинскому мифу». В частности, на второй день пребывания в Костроме царская семья посетила новый музей Романовых, где был представлен большой портрет Ивана Сусанина. Вечером на пароходе «Царь Михаил Федорович» во время обеда для местного дворянства оркестр играл мелодии из оперы «Жизнь за царя». Приехавшая из Петербурга театральная труппа поставила историю Ивана Сусанина в местном театре. Особо следует отметить обед, устроенный для потомков Ивана Сусанина и местных старшин, на котором присутствовал и царь. Однако семантической доминантой сюжета о подвиге Сусанина явилась закладка упомянутого выше памятника трехсотлетия Романовых, в центральной части которой располагалась «строительная жертва», принесенная за династию: умирающий Сусанин у ног аллегорической фигуры России