Романовы - [90]

– Мне не нужно править, – возразил Алексей. – У меня другое будущее. Я не пытаюсь вернуть трон – всего лишь прислушиваюсь к чаяньям моего народа, даже если люди жаждут, чтобы я исчез.

– Они требовали твоей смерти.

– Нет, это были вы, – спокойно откликнулся Алексей. – Вы приказали действовать вопреки законам России. Не подчиняться им. Обойтись без суда. Без достойных похорон. Вы уничтожили царскую семью и пытались осквернить нашу историю.

– Твоя история окончена, маленький царь. Какое будущее тебя ждет без твоей семейки? Без папочки, который носил бы тебя на руках?

– Может кто-нибудь заткнуть ему рот? – поинтересовался брат.

Я набросила на голову Юровского запасное одеяло и с удовольствием смотрела, как он корчится со связанными руками и ногами, пытаясь выбраться из-под колючей материи. Никто из нас не хотел подходить достаточно близко, чтобы заткнуть ему рот.

Дыхание Дочкина участилось. Теперь его грудь заметно вздымалась и опускалась. Я рискнула – и сработало! Когда, наконец, его глаза открылись, маг нахмурился.

– Разве я не должен был умереть?

– Вам стоит кое-что узнать о нас, Романовых. Мы любим бросать вызов предполагаемым должен.

– И впрямь. – Он попытался сесть, и Заш помог ему прислониться к кровати. – Молодец, великая княжна.

– Спасибо, – прошептала я. – Но следует сделать еще кое-что. – Я достала из кармана заклинание памяти и открыла его. Дыхание участилось.

– Что это? – спросил Алексей.

– Это заклинание… сотворил для меня Дочкин.

Заш смотрел, как заклинание, которого ему не остановить, вздрагивает в моих пальцах.

– Пожалуйста, не делай этого, – мягко попросил он. – Позволь мне помочь тебе исцелиться. Позволь мне помочь тебе понять. Вместе мы сможем.

Юровский выбрался из-под душащего одеяла и, прищурившись, посмотрел на меня сквозь запекшуюся кровь здоровым глазом.

– С каждым заклинанием, которое ты используешь, ты все больше усугубляешь свою вину. Красная армия найдет вас всех и прикончит.

– Разве не любопытно, что Красная армия сконцентрировалась на убийстве несогласных, а не на истинном служении народу? – задумался Дочкин.

– Сдавайся Советам.

– Тебе меня не взять, большевик, – хмыкнул Дочкин, даже не глядя на собеседника. – А твой удар ножом доказал, что ваша власть не заинтересована в переговорах.

– Если я умру, за тобой начнется охота! – взвизгнул Юровский.

– За мной охотились всю жизнь.

Голоса Юровского и Дочкина звучали в моем сознании, как далекое эхо. Я уставилась на заклинание памяти. Оно мерцало.

Струилось. Звало меня по имени. Романова. Романова. Романова.

Хотело служить мне.

Я решительно сжала флакон.

– Настя, что ты делаешь? – тихо спросил Алексей.

Заш потянулся за заклинанием.

– Подожди. Пожалуйста.

Я отдернула руку. Горло пылало. Глаза щипало. Заклинание булькнуло и поползло к горлышку, словно чувствуя мою готовность.

– Никто из нас не заслуживает того, чтобы жить с болью и горем, которые сейчас вплетены в наши судьбы.

Я не могла ждать ни секунды дольше. Прошла мимо Заша, и темный взгляд Юровского наконец скользнул в мою сторону.

– Но, по крайней мере, мы можем остановить тебя от причинения большего вреда. – Я задыхалась от слез. – Ты не заслуживаешь такой милости.

Он усмехнулся.

– Милосердие не помешает мне выследить и убить вас.

Я выплеснула заклинание прямо в ошеломленное лицо Юровского. Мои собственные слезы упали вместе с магической жидкостью, когда я выплюнула слово. «Пустота».

39

– Что ты творишь? – Заш схватил меня за запястье.

Я уронила пузырек, и он разбился о дощатый пол, но заклинания уже не было. Чернила впитались в кожу Юровского, и он словно укрылся толстым одеялом покоя. Черты лица расслабились, и он провалился в глубокий сон.

Я разрыдалась, казалось, еще сильнее. Он этого не достоин. Ни покоя, ни свободы от содеянного. Хотел он этого или нет, но он заслуживал погружения в самую глубину отчаяния под дикой тяжестью преступлений.

Заш сделал несколько глубоких вдохов и обнял меня.

– Я… не понимаю.

– Разве? – Я небрежно смахнула слезы рукавом. – Он никогда больше не будет охотиться за нами. Не станет нам мстить… не пойдет против мастеров заклинаний, которых убивал раньше. Он уже не комиссар и не большевик. Мы свободны.

– Не поступай со мной так! – воскликнул Алексей с постели. – Я, беспомощный, валяюсь здесь. А что, если бы ты сама использовала это заклинание? И превратилась бы в пустоголовую Настю?

Я усмехнулась брату, который приподнялся на локте.

– Прошу прощения, мой царь.

Он округлил глаза и мрачно посмотрел на спящего Юровского.

– Мы свободны от него. – Он решительно кивнул мне в знак одобрения. – Папа был бы доволен.

На душе у меня потеплело. Я сделала первый шаг к прощению Юровского. Освободила от тяжести его собственных поступков. Вырвала вражеские когти из своего сердца и стерла их в порошок. Неважно, раскаивался ли он когда-нибудь, сожалел ли об убийстве моей семьи той ночью, мне придется простить его. Иначе погибну от постоянных терзаний.

В сравнении с освобождением от моей ненависти к Юровскому прощение Заша казалось светом надежды и свободы в моем сердце, а не бременем.

– Я горжусь тобой, – шепнул Заш.

Дочкин никак не прокомментировал ни мой выбор, ни то, как я использовала его заклинание.