Романовы - [4]

– Царь батюшка, подготовлено ведь уже все на Бутырки, Вы ж сами велели, – попытался переубедить Михаила Борис. – Зачем внезапно замысел менять?

– Бориска, видел государь твой сегодня дивный сон, – отвечал ему Михаил. – И так хорошо ему в том сне было! А снилась ему охота предстоящая, охота в коломенских землях. Вот увидишь, Бориска, на славу повеселимся!

Пребывающий в недоумении Борис удалился выполнять царскую волю. Как только шаркающие шаги Бориса затихли вдали, в устланной коврами гостинице отворилась потайная дверь, о которой знали только свои. Из-за отворившейся двери показалась бесшумно вошедшая облаченная в черное одеяние Евникия Салтыкова, монахиня и смиренная странница.

Евникия перекрестилась на пороге на образа и молвила:

– Государь, я держу свой путь из самого Вознесенского монастыря по посланию самой матушки-государыни инокини Марфы Иоанновны. Она велела сообщить Вам, сударь, свою волю. Ей было угодно, чтоб сыночек ее сегодня никуда не отлучался в связи с назначенным на сей день малым семейным советом, – монахиня спешно перекрестила Михаила и, не дав ему сказать ни слова, удалилась так же бесшумно, как и пришла.

Раздосадованный Михаил шумно опустился на лавку. Он снова почувствовал себя дитем при материнской юбке – матерью был назначен совет, а его об этом уведомили в последнюю очередь. А между тем, уже три года, как Михаил Федорович Романов был царем российским. Он был первым царем из рода Романовых, занявшим престол после Рюриковичей, венчанным и благословенным фамильной Федоровской иконой. Родители же его, Марфа и Федор Романовы, благочестивые бояре, приняли монашество, а его отец стал патриархом Филаретом.

Из-за стен послышался собачий лай и радостный перезвон конских уздечек. А нарядные хоромы пребывали в тишине, здесь было тихо и тепло, и утренний нежный свет пробивался сквозь слюдяные окна. Он освещал красочные ковры, лежащие на полах, темные стены, обитые мореным дубом, замысловатые изразцовые печи, уже протапливаемые прохладными сентябрьскими ночами. Делать было нечего. Михаил пригладил рукой свои русые кудри и бородку, затем перекрестился на образа и громко звякнул в колокол.

– Государь велит отменить охоту и в срочном порядке собираться на молебен в Успенский собор, – сказал он вошедшему в зал.

С какой стати матери его вздумалось собирать малый совет? Не по какому-то ли в очередной раз ею придуманному поводу? Однако поводом могло быть и получение вестей от отца из Польши, ведь уже не первый год он пребывал в польском плену. И во время его заточения фактически страна находилась под властью матери Марфы Иоанновны. А он, Михаил, царь российский с шестнадцати лет, несмотря на все свои старания казаться самостоятельным, по сей день был для нее покорным и незлопамятным мальчишкой. Мать вложила в него всю свою душу, объездила с ним интересные заморские страны, брала повсюду с собой в паломничества – и к Троице, и к Святому Николе. Но сегодня, когда Михаил был царем, мать не жила в Кремле. Она проживала в келье Вознесенского монастыря, и окружали ее верные ей монахини. Хотя, безусловно, имела она и отдельное подворье. Марфа Иоанновна была очень умна, однако и влиянию хорошо поддавалась. К примеру, наперсницы Евникии. В свите Марфы она была любимицей. Благодаря этому ей удалось продвинуть двух своих сыновей – братьев Салтыковых – в приближение к молодому царю.

Наступил вечер. Малый придворный совет был собран, И Марфа Иоанновна начала свою речь:

– Сегодня я получила невеселую весточку от Филарета из Польши. Однако не только она является причиной нашей сегодняшней с вами встречи, – молвила она, остановившись взглядом на сыне своем Михаиле. – Всем нам известно о том, что государю всея Руси вот уж пошел двадцатый год, – загадочно продолжала она. – Не разделяете ли вы вместе со мной мысль о том, что пришло время государя Михаила Федоровича женить?

От удивления Михаил чуть было не поперхнулся. Но старался не подавать виду, дабы не подвести маменьку. Он стал с интересом слушать долгие и рассудительные истории его придворных и ближайших родичей, после чего ему стало понятно: этот разговор был неожиданным только для него. На самом же деле, за его спиной все уже давно было предрешено. Он поглядел на напряженное бледное лицо его матери, обрамленное черной схимой, и понял, что его мнение было никому не интересно. Нужно было соглашаться.

И вот Москва вся закружилась и завертелась. Были объявлены царские смотрины невест, на которые попеременно прибывали все новые и новые тарантасы, повозки и обозы. Девицы были самыми разнообразными – и бедными, и богатыми, и боярскими, и дворянскими дочерьми, с шикарным приданным, и без него. Попытать счастья хотели все. Кто-то ехал с челядью и огромными сундуками нарядов, кто-то налегке. Прибыла ко двору и семья Хлоповых – худородные бояре из Коломны. Дочь их Марья особой надежды не хранила, просто приехала погостить к своей бабке.

Вот и наступил долгожданный день смотрин. Несмотря на всю торжественность события, Михаилу было невесело. Он был строг и печален, чем очень выделялся из окружающей его толпы. Внезапно его угрюмый взгляд зацепился за нежное девичье личико, пребывающее в толпе скромниц и красавиц. Девчушка была голубоглазой, и все было при ней. Фарфоровый румянец еще более оттенялся белой «косой до пояса». И совершенно неожиданно для себя Михаил понял – это была Она. Его покорил ее простой, светлый и сочувственный взгляд. Он видел в нем не желание девушки похвастаться и выделиться из толпы, а сочувствие к нему, так озадаченному предстоящим принятием важного решения в его жизни.