Роман в утешение. Книга первая - [7]

Но когда он сказал, что ему всегда были неприятны мои прикосновения, а я постоянно лезла к нему обниматься, к тому же по-идиотски хихикая, во мне всё так закаменело, что кровь остановилась в сердце, не в состоянии вновь бежать по сузившимся венам. Это мне даже понравилось. Было бы здорово сейчас умереть. Раз – и нету никаких дурацких страданий. Просто и быстро.

Георгий посмотрел на часы, замолчал и быстрым шагом пошел в ванную. Конечно, ему же на работу. Я не шевелясь сидела на диване, совершенно уверенная, что на ноги встать не смогу, а он быстро переоделся, привел себя в порядок и заглянул ко мне. Наконец-то заметив мою бледность, непринужденно поинтересовался, будто и не он только что говорил мне ужасные вещи:

– Что ты такая бледная? Плохо спала, что ли?

Не в силах больше сдерживаться, я неудержимо расхохоталась. Почему-то самым смешным в этой истории мне показалось то, что сбылись-таки мамулины ожидания. Георгий сердито нахмурился, принимая эту истеричную веселость за мою обычную смешливость, и я с трудом пояснила сквозь приступы дикого смеха:

– Забавно, но мама оказалась права, говоря, что ты такой же козел, как и все мужики. И что всё твое благородство и порядочность лишь мои глупые выдумки, и не более того.

Он внезапно побледнел, будто получил оглушительную пощечину. Но это и понятно – у него с моей матерью исключительно сложные отношения и оправдывать ее язвительные прогнозы ему совершенно не хотелось.

Заглянув в мои страдальческие глаза каким-то странно-изучающим взглядом, изумился, будто увидел не признаваемое серьезной наукой привидение. Изменившись в лице, вновь посмотрел на часы. Поняв, что опаздывает на работу, приказал мне безапелляционным тоном:

– Вечером будь дома, нам надо серьезно поговорить!

И ушел, а я будто очнулась от кошмарного сна. Последняя его фраза меня окончательно добила. Как можно быть таким бесчувственным чурбаном? Новая страсть ему так глаза застила, что он и в самом деле стал другим человеком? Или он всегда был таким, а я просто не замечала этого, одурманенная своей слепой любовью?

Медленно, не доверяя подгибающимся ногам, пошла на кухню, приготовила крепкий кофе и быстро его выпила, стараясь заставить работать окостенелые мозги.

Стоит ли мне дожидаться Георгия? О чем он со мной хочет поговорить, понятно и дураку, а я к этой категории, слава богу, никогда не относилась. Или думала, что не отношусь. Чувствуя, что еще одна такая встреча с этим незнакомым безжалостным человеком мне просто не по силам, решила уехать.

Поручение мамули оказалось как никогда кстати. Могу же я пожить в собственном доме хотя бы пару месяцев? Конечно, могу! Приду в себя, соображу, что же мне делать дальше. Что думать о своей, как оказалось, насквозь фальшивой жизни.

Сняла кольцо и, чуток поколебавшись, – всё-таки это не обручальное кольцо в строгом понимании этого слова – оставила его на письменном столе Георгия, отрезая тем самым все пути к отступлению.

Позвонила Оксане, своей ассистентке, попросила взять на себя мои заказы. Их было не так уж и много, всё же лето не сезон, поэтому она охотно согласилась.

Вытащив из антресолей большую походную сумку, я принялась запихивать в нее всё, что могло пригодиться. В одну сумку все вещи не вошли, пришлось набить еще и баул.

По очереди стащила их вниз, засунула в багажник своей верной машинки и выехала со двора, радуясь, что никто из соседей мне не встретился и не пришлось изобретать правдоподобный ответ на неизбежный вопрос куда это я собралась.

Вытащив из сумочки сотовый, подрагивающими пальцами выбрала телефон родителей. Трубку взял отец. Предупредив его, что еду в Пореченск, на всякий случай попросила Георгию ничего обо мне не говорить. Не думаю, что ему придет в голову расспрашивать обо мне мамулю, они друг друга на дух не выносят, к тому же, как известно, «баба с возу, кобыле легче», но всё-таки.

Найдя в бардачке диск Нино Рота, я засунула его в проигрыватель. Обычно я не могу без слез слушать его горестно-пронзительную музыку, но сегодня она была в самый раз, и ложилась на мое истерзанное сердце легким укором, безмолвно говоря: я же предупреждала, что всё будет именно так.

Я опустила стекло и еще прохладный утренний ветерок приятно обдувал мои пламенеющие щеки. В голове что-то монотонно звенело. Возможно, от бессонной ночи, возможно, от неприятных откровений мужа.

Вот так живешь, живешь в полной уверенности, что у тебя всё хорошо, а в одночасье оказывается, что всё плохо. Я и помыслить не могла, что ему даже наши мальчишки жить нормально мешали, иначе он не упрекал бы меня нашей незапланированной женитьбой.

Глава вторая

Стараясь избавиться от мешающей дышать горечи, я поминутно прихлебывала согревшейся минералки из пластиковой бутылки. Машину вела почти на автопилоте, смутно надеясь, что мой ангел-хранитель не даст мне попасть в аварию. Мимо мелькал знакомый город, постепенно уступивший место сначала пригородам, а потом небольшим поселкам.

По салону торжественной заупокойной мессой по моему счастью разливалась музыка Нино Рота к фильму «Ватерлоо». Она задевала самые глубинные пласты моей души, и моя боль из личной, частной, становилась вселенской, напоминая мне, что люди страдали и до меня, и будут страдать после. И вряд ли мою личную беду можно назвать исключительной.