Роман с урной. Расстрельные статьи - [20]

Что я и сделал, отчего вновь впал в мандраж: после этой публикации достать меня через Сашеньку, узнанную сразу всеми, хоть я и не назвал ее, было проще простого — если на то был умысел врагов. Я даже перестал показываться в баре, чтобы напрасно не терзать ее; но, главное, наш призрачный роман все больше угнетал меня его заведомой бесплодностью. Отсутствие даже иллюзии какого-то посева невольно убивает и страсть к пахоте — а я помимо эйфорической безбудущной зависимости, обреченной на разрыв, не мог посеять в ее мертвом поле ничего.

И на какой-то день нашей новой паузы она мне вдруг звонит: «Можно к тебе сейчас? Мне очень плохо!» Прежде она себе подобного не позволяла, покорно выжидая моего приглашения. Голос ее был тоже сам не свой, и я подумал грешным делом: а вдруг это и есть та ожидаемая провокация — и за ней сейчас стоят два опера с кульком наркотика и ордером на мой арест? Я сказал: «нет», но она так молила о свидании, что я все же назначил ей его в холле на первом этаже.

Она была одна, вид у нее был жуткий — а на запястье намотан платок. «Ну, что случилось?» — «Я не выдержала! Я не виновата!» — она сняла платок с запястья и показала страшную, как рожа самой смерти, рану величиной с фундук, от которой меня передернуло всего. «Таблетки кончались, я потеряла сознание, а этот гад нарочно так вколол!..»

Я ее обнял, стал успокаивать — но чувствовал, что запах смерти, исходивший от нее, хоронит все мои к ней чувства. Я высидел с ней сколько мог, потом вызвал такси — и отправил ее домой. Сказал ей «до свидания», но сердце мое здесь уже сказало ей «прощай».

12. Телефон «Йн»

Не знаю, почему Иваново — город невест: я их не видел там даже издаля. Город невест — Славгород, чьи клеточки, засыпанные белым, мелодически хрустящим под ногами снегом, я продолжал разгадывать как увлекательный кроссворд. И та же судьба, что невесть с каких моих заслуг стала мне там как мать родна, прямо от бедной Сашеньки перевела меня под белы ручки к героической Наташке.

Вся Юрина бригада, блиставшая своей здоровой тягой к здоровой жизни, по субботним вечерам снимала спортзал с сауной. И я однажды побывал на этом их досуге, которым меня сначала застращал Сергеич: «Не вздумай! Тебя там убьют или искалечат, они все мастера, рубятся насмерть, я съездил один раз — и в раздевалке два часа сидел. А ты — азартный, втянешься, потом что с тобой в гипсе делать?» Серега, юный жеребец, на этот отдых ездил постоянно — и завлек меня.

Рубились отдыхающие впрямь от души — в баскетбол и волейбол; и я, сроду не занимавшийся ничем кроме бега трусцой, там насладился тоже от души. Ибо спортивный бой затягивает страшно, забываешь все — и даже то, что ты в нем дилетант, как безголосый в хоре. Я там забил первый в своей жизни баскетбольный мяч, но самый оргазм испытал, когда 120-килограммовый Юра упал на растянувшегося под кольцом меня — и не убил, даже костей не поломал.

На этот отдых ездила и фигурная буфетчица Марина, которая судила в играх, а потом парилась со всеми в сауне. Я грешным делом сперва заподозрил, что такую лакомую кулинарку, ни разу за два месяца не повторившую меню, в Юриной бригаде держат для известного греха. Но тут воочию увидел, что ничуть; и сказка Пушкина о царевне и семи богатырях, как та жила с ними в одной избе и была им чисто «за сестру», во что не верил сроду, не такая уж и ложь. Конечно, все нещадно матерились и при ней; но это, будучи уже здесь за святое дело, у ней на вороту не висло — и слуха ее не коробило ничуть.

Когда же все разделись перед сауной до плавок; я, как-то не подумавши об этом — до трусов; а нежная Марина до купальника, и пошли париться, ни в ком даже похабной тени в ее адрес не мелькнуло. Да, настоящая сестра — средь этих сказочных богатырей не только в спорте, но и по моральной части.

Но больше я в силу причин, включая эскалацию конфликта по деньгам, на этот их субботник не попал.

Как раз на излете моей страсти с Сашенькой я ей пообещал свиданье подлинней — и имел время на него как раз в субботу. Серега выехал на спорт; принципиальный не ездец туда Сергеич остался у себя отсматривать ТВ врагов; а я повел Сашеньку на ужин в «Катастрофу».

Мне давно хотелось посмотреть этот вертеп, воздвигнутый врагами в пору их господства в городе — и Сашенька провела меня за руку по лабиринтам этого монстра местного досуга. В его архитектуре, стилизованной под подземелье, без единого окна, был некий инфернальный, донный зов: забыться от бед внешней жизни и не выйти из его дьявольской ловушки никогда. Не наблюдать часов при его круглосуточном режиме — и этим стать счастливым. Там было несколько залов: с игральными автоматами, с бильярдом — и главный плясовой, со стриптиз-шестом и каким-то намалеванным на глухой стене уродищем.

Мы туда пришли в безлюдный час, когда все декорации еще понуро чахли до явления врага народу. Но не успели нам подать заказ, как у меня в кармане завибрировал мобильник — и некто Леша, боец из Юриной команды, говорит: «По нашим данным вы сейчас сидите с девушкой в не нашем месте, где вам одному сидеть нельзя. Просьба немедленно уйти оттуда, так как мы сейчас не можем вас прикрыть. Машина уже ждет снаружи».