Роман о любви, а еще об идиотах и утопленницах - [14]
— Понял, понял я! — победоносно проговорил Яков Афанасьевич. — Так я и думал… — он вновь запрокинул голову и хохотнул нервно, как недавно на улице. — Так я и думал! И следов никаких?
— Теперь я жду от вас откровенности, — проигнорировав последний его вопрос, сказал Крылов. — Откуда вы узнали? И что хотели мне сообщить?
Некоторое время Яков Афанасьевич молча смотрел в глаза следователя.
— В это трудно поверить… Но есть вещи, которые существуют помимо того, верят в них или нет. И если не верить, то это может грозить большой бедой. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Не очень, — признался Крылов. — Но интересно, продолжайте, пожалуйста.
Яков Афанасьевич встал, подойдя к роялю, взял с его крышки какую-то старинную книгу, сел на прежнее место.
— Еще мой отец занимался этим опасным делом, — начал он, так и не открывая книги, лежавшей у него на коленях. Крылов попробовал прочесть ее название на корешке, но не удалось. — Я скажу вам, вы мне верьте, если даже это покажется невероятным. Я, как и мой отец, уже много лет занимаюсь русалковедением. Они существуют.
Последнюю фразу Яков Афанасьевич проговорил, понизив голос, наклонившись вперед и сделав круглые глаза. Что-то комическое промелькнуло в этом движении, так что Крылов готов был рассмеяться.
— Русалки существуют?
— Да, в Неве водятся русалки. Самые настоящие русалки. Вы же понимаете, я не рыбу ловлю, я много раз слышал их. Вот посмотрите! — он открыл книгу, которую держал в руках, и протянул Крылову. — Вот они!
Крылов с интересом перелистывал страницы старинной книги с дивными иллюстрациями, изображавшими русалок, водяных и прочую нечисть. И, листая, думал Крылов, что, пожалуй, напрасно пришел сюда среди ночи — на сей раз чутье ему изменило, и перед ним явно человек с приветом… Хотя в пору поголовного увлечения эзотерикой и нечистью это скорее приветствовалось продвинутым обществом и считалось делом неудивительным, но к убийству не имело никакого отношения.
— Теперь вы поняли? — Яков Афанасьевич смотрел на него уже как на своего сообщника по болезни.
— Да, понял. Но при чем здесь?.. Ах, ну да, вы полагаете, что русалки их…
— Конечно! Бывают такие ночи, когда утопленницы выходят на набережные Невы, и горе попавшемуся у них на дороге…
— «Защекочут до икоты и на дно уволокут», — процитировал Крылов слова известной песни. — Но, позвольте, — полистав книгу, он нашел нужную картинку и показал Якову Афанасьевичу. — Ведь русалки, если не ошибаюсь, с хвостами, как же они по набережным за прохожими гоняются?
Яков Афанасьевич даже не взглянул в книгу, он несколько секунд настороженно вглядывался в глаза Крылова.
— Вы мне не верите, — мучительно вымолвил он свою догадку. — Вы мне не верите…
— Ну, отчего же не верю, отчасти это очень даже преинтересно, во всяком случае, неожиданный и парадоксальный поворот в деле. Только вы объясните, как они с хвостами-то, ну, за прохожими…. - он потряс книгой. — Ведь не получается никак.
— Вы действительно ничего не знаете о русалках?
— Действительно ничего, абсолютно ничего и, честно говоря, не уверен, хочу ли что-нибудь знать. — Крылов захлопнул книгу, положил ее на стол и поднялся. — Уже поздно, мне пора.
— Постойте, хотя бы выслушайте сначала!
Яков Афанасьевич вскочил, и показалось Крылову, что он вновь задел какую-то очень важную для хозяина тему, но это уже не имело значения.
— Я занимаюсь расследованием убийств, Яков Афанасьевич, — очень веско и серьезно проговорил Крылов, — а вы пытаетесь приплести сюда всякую нечисть. Извините, мне пора.
Он протянул ему руку.
— Ну подождите вы! Ведь это правда! Понимаете вы!
— Я, Яков Афанасьевич, во всякую чертовщину не верю. Может быть, она и есть где-нибудь, но меня это не интересует. До свидания.
Крылов, так и не дождавшись рукопожатия, повернулся и пошел к двери. Но Яков Афанасьевич, обогнав, попутно схватил с крышки рояля пачку каких-то фотографий и, преградив следователю дорогу, протянул ему.
— Вот, посмотрите. Эти фотографии мне удалось сделать в позапрошлом году в белую ночь.
На фотографиях следователь увидел пустынную набережную Невы, а на ней трех обнаженных девушек. Лиц их было не разглядеть, длинные волосы развевались на ветру, фигуры у них были так себе, и чем-то они действительно походили на девушек-утопленниц из сказок.
— Видите, видите, мне удалось заснять их, но потом они, воя и матерясь, гнались за мной до самого Дворцового моста, мне чудом удалось спастись… Знаете, как было страшно!.. После этого я три недели не подходил к Неве. У меня и сейчас стоит в ушах этот вой…
Крылов протянул ему фотографии. Он и сам не заметил, как хозяин комнаты подвел его к стулу и усадил на место.
— Хорошо, — черт знает почему согласился Крылов. — Давайте, но только короче, пожалуйста.
— Я вас долго не задержу, — он тоже уселся на свое место. — Я давно уже занимаюсь русалковедением, этим занимался еще мой отец, оставивший множество записок и ученых трудов по этому поводу. По моим наблюдениям, в Неве живет от десяти до тридцати русалок.
— Женского пола? — уточнил следователь немаловажную деталь.
— Да, женского… ну, разумеется, женского, — не заметив иронии, подтвердил он. — В старинных книгах о строительстве Петербурга встречаются упоминания о живущих в Неве русалках, где приводятся многочисленные несчастные случаи с ночными гуляками, погибавшими от «ласк» водяных дев. Защекатывали они подгулявших молодцов насмерть, иных, заманив в студеную невскую пучину, навалившись всем мертвецким гуртом, топили, иных попросту по темени камнем оприходовали. Петр, охочий до редкостей, велел изловить одну такую зловредную русалку для Кунсткамеры. Специальные ловцы русалок ночами сидели в засадах на берегах Невы, но хитрые речные девы никак не хотели попадаться в расставленные сети, спустя год только изловили один захудалый экземпляр. Экземпляр этот в огромном аквариуме прожил недолго, то, что русалки в неволе не живут и не размножаются, доказано наукой. После чего было сделано из русалки чучело и выставлено в Кунсткамере на всеобщее обозрение, о чем в описи музея того времени под номером 321 числится: «Чучело русалки». Я сам видел эту запись. Хранилось это чучело до войны, до самой блокады Ленинграда, в дальнейшем следы его теряются. По сохранившимся документам, чучело рассыпалось от перемены температур, но, скорее всего, из нее просто сварили суп, сами понимаете, блокада, голод… это же, можно сказать, в некотором смысле сушеная рыбина была.
Дебютный роман Сергея Арно – современная петербургская фантасмагория. Из поколения в поколение передавали в преступном мире России тайное знание, позволяющее так усыпить человека, чтобы он казался мертвым – и умение поднимать таких спящих. В 1924 году так уснул один известный человек, которого кое-кто не прочь сегодня разбудить...
Сюжет романа основан на легенде о существовании в подземельях Питербурга древнего народа чудь, владеющего несметными сокровищами. Контролирующие город преступные группировки борются за обладание этими сокровищами…Мышление автора своеобразно, порой парадоксально, роман насыщен черным юмором и абсурдом.
В заброшенном Чумном форте группа ученых создает идеального биологического робота-убийцу. Они пытаются наладить конвейер по зомбированию людей. Их тайной хочет завладеть древняя секта, до сих пор приносящая человеческие жертвы. Чем закончится борьба темных сил, в которую по случайности втянут главный герой вместе с женой…
Фредерик Рюйш – голландский анатом и судебный медик XVII – начала XVIII века, который видел в смерти эстетику и создал уникальную коллекцию, давшую начало знаменитому собранию петербургской Кунсткамеры. Всю свою жизнь доктор Рюйш посвятил экспериментам с мертвой плотью и создал рецепт, позволяющий его анатомическим препаратам и бальзамированным трупам храниться вечно. Просвещенный и любопытный царь Петр Первый не единожды посещал анатомический театр Рюйша в Амстердаме и, вдохновившись, твердо решил собрать собственную коллекцию редкостей в Петербурге, купив у голландца препараты за бешеные деньги и положив немало сил, чтобы выведать секрет его волшебного состава.
В новом романе читатели встретятся с героями: Ильей и Сергеем, а также живущим под Петербургом древним народом, белоглазой чудью.В городе происходят бессмысленные и изощренные убийства. Илья и Сергей идут по следу убийцы. После множества опасностей они выясняют, что еще с древних времен, когда по Руси ходили кукловоды с вертепами и показывали кукольные представления, в тех краях, где прошли представления, начинались эпидемии бессмысленных убийств. Этот «вирус» безумия мог жить в человеке многие десятилетия, но в какой-то момент просыпался… И тогда человек уже не знал, что творит, он убивал из озорства, для веселья… Это безумие заразно.
Много веков назад высокоразвитые народы, населявшие Землю, вдруг исчезли с ее лица. От них сохранились лишь развалины восхищающих своей архитектурой городов, изумительные памятники искусства, украшения из золота и меди, говорящие о высокой культуре создавших их мастеров. Куда и почему ушли эти народы — остается величайшей загадкой нашей планеты.Не одно столетие ученые всего мира строят гипотезы исчезновения народов. Воинственные, не знавшие поражений хазары и печенеги, таинственные тюрки и ацтеки… десятки народов, насчитывавших сотни тысяч воинов и хлебопашцев, ремесленников и пастухов в разные века вдруг без видимой на то причины пропадали, оставив о себе память у других народов.
Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы. Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека. Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света. Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса, который безусловен в прозе Юрия Мамлеева, ее исход — таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь. Главная цель писателя — сохранить или разбудить духовное начало в человеке, осознав существование великой метафизической тайны Бытия. В 4-й том Собрания сочинений включены романы «После конца», «Вселенские истории», рассказы ХХI века.
«В поисках Джейка» — первый сборник рассказов Чайны Мьевиля, признанного мастера фантасмагорической прозы. Каждый рассказ — маленький шедевр, раскрывающий все грани таланта писателя: яркие образы, изящное владение словом и неподражаемый стиль. Каждый рассказ — еще одна ступенька, уводящая читателя в мрачный, сюрреалистичный, причудливый мир безграничной фантазии.
Всего за тридцать лет жизни Роберт Ирвин Говард навсегда изменил облик не только фантастики, но и вообще популярной литературы. Героическая фэнтези и исторические авантюры, детективы и вестерны, истории о боксерах и восточные приключения, юмор и даже эротика – он одинаково свободно чувствовал себя во всех жанрах. Но настоящей любовью Говарда, по мнению множества исследователей, были сверхъестественные истории и мистика. Неудивительно, что именно этот человек, стоявший у истоков жанров «южной готики» и «неведомой угрозы», был также и одним из самых ярких творцов знаменитых «Мифов Ктулху» Г.Ф.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сказочная повесть. Цивилизация губит природу. Бесчинствуют браконьеры. Может быть, природу спасет искусство? Наивно, но ведь это сказка. Художник Мамонтов превращается в лешего и объявляет городу войну: охота на охотников круглый год без лицензии, за каждое срубленное дерево — сожженный автомобиль. «Если человек из города приезжает в лес и убивает животных, почему бы лешему не спуститься в город, чтобы поохотиться на автомобили?.. В городе действует подполье леших. Охотятся загоном».
Историческая фантасмагория Эдуарда Дворкина отсылает читателя в причудливо трансформированную действительность предреволюционной России. В этой действительности Владимиру Ленину не удается возглавить революционное движение, поскольку его устраняет более молодой и решительный конкурент. На фоне этой коллизии гений от музыки Скрябин то и дело попадает в опасные ситуации, из которых его неизменно вытаскивает верный друг и великий мыслитель Плеханов — личность, сильная не только духом, но и телом.