Роман, написанный иглой - [168]

Рустам проработал без отдыха до самого обеда. Устал до зелёных кругов в глазах, хотя сделал значительно меньше других. Всё тело покрылось неприятной липкой испариной, руки и ноги, каждую косточку ломило так, то хоть кричать хотелось. «Шефы» уже несколько раз предупреждали своего подопечного, что так изводить себя с самого начала нельзя. На первых порах, пока придёт сноровка, выработается автоматизм в движениях, надо чаще отдыхать. Однако Рустам ни за что не хотел останавливать станок, чтобы размять затёкшие ноги и спину, дать отдохнуть рукам.

В первую половину дня в цех раза два, будто случайно, заходила Зоя Кузьминична. И каждый раз задерживалась на участке, где работал Рустам, о чём-то вполголоса говорила с Хасановым и Сашей. Рустама трогала эта забота и в то же время несколько сковывала. И без того неуверенные его движения становились совсем замедленными, вялыми, беспорядочными.

— Шефы ваши жалуются, — наклонилась к Рустаму Зоя Кузьминична. — Говорят, не отдыхаете совсем. Так нельзя. И вам вредно… И на качестве работы отражается.

В это время со двора послышались резкие металлические звуки. Наступил обеденный перерыв. Часть рабочих ушла обедать домой, остальные направились в столовую.

Рустам, выйдя вместе с Сашей из цеха, с наслаждением умылся под одним из жестяных умывальников, до хруста в костях потянулся.

— Ну, как начало? — с улыбкой спросил подошедший Хасанов. — Небось каждая жилочка трясётся…

— Есть такое, — прижался Рустам.

— Это с непривычки, пройдёт, — подбодрил товарища Саша.

— А знаете что, пойдёмте ко мне, — предложил Хасанов. — Жена сейчас в отпуске, поэтому готовит настоящие, а не на скорую руку, домашние обеды. А к столовой ещё успеете привыкнуть.

— Как-нибудь в следующий раз, — не решился Рустам принять приглашение. — Спасибо… Да и рабочую жизнь хочется и с рабочей с головой начать.

— Напрасно, борща бы отведали отменного. Хоть и без мяса, но пальчики оближешь.

— Нет, нет, спасибо, — уже решительно запротестовал Рустам.

Он понимал, что приглашение идёт от всего сердца, но знал и другое — с питанием у рабочих не густо. Так что на традиционное гостеприимство надо делать самим временем порождённую поправку.

После обеда они зашли к Саше. Его жена Муаттар заварила чаю и сама присела к столу.

— Рустам… Можно, я буду вас… тебя… ну, просто, по имени называть? — спросил смущённо Саша.

— А почему бы и нет?

— Рустам, ты, кажется, учился до войны?

— Да, в педагогическом институте. На факультете языка и литературы. Заочно, правда. А теперь вот переучиваюсь. Только трудновато даётся мне это.

— Премудрости эти — не из самых страшных. Лиха беда — начало. И потом, система Брайля лишь вспомогательное средство для таких, как ты. Ведь основные знания, фундамент уже есть. Его только укрепить надо да стены нарастить…

— Я и сам об этом подумываю, — признался Рустам, — Есть мечта всё-таки закончить институт и в школу вернуться. Ведь я уже работал учителем… до войны, привык к ребятишкам. Только…

— Правильная мечта, — горячо поддержал товарища

Саша, — И без всяких «только!». Значит, решено? В институт будем поступать вместе,

— Как решено? — растерялся от неожиданной категоричности Саши Рустам. — Прямо вот так, сразу?..

— А чего раздумывать! Я в этом году кончаю десятый класс вечерней школы. Вот и получается, что нам вместо надо начинать грызть гранит науки.

Муаттар с улыбкой слушала разговор. Её забавляла растерянность Рустама. А Саша, он всегда так: родилась идея — должна делом стать. Муаттар была уверена: учиться теперь Рустаму в институте, даже если это и пугает его. Саша не из тех. кто отступает, особенно если заявил о чем-нибудь во всеуслышанье.

Вошла Зоя Кузьминична. У неё было какое-то дело и Муаттар. Рустам сразу оживился, но как-то нервно. Стал беспокойно ёрзать на стуле.

— Что с вами, Рустам? — удивилась Долгова.

Что с ним? Да то, что вчера Света получила письмо от Петра Максимовича, в котором ещё раз сообщалось, что Зоя Кузьминична училась перед самым началом войны на первом курсе сельскохозяйственного института. Мать её звали Мария Сергеевна, а отца — Кузьма Яковлевич. Было у неё ещё двое младших братьев, которые погибли от рук гитлеровского палача во время допроса Марии. Рагозин просил осторожно уточнить всё это, а в заключение письма предупредил, что они с Евдокией Васильевной и Марией — он, оказывается, уговорил её переехать из Москвы в Нальчик — на днях выезжают в кишлак. Уточнить! Но как это сделаешь, да ещё осторожно?

— Так что с вами случилось? — переспросила Зоя Кузьминична.

— Сколько вам лет? — даже для него самого неожиданно сорвалось с языка Рустама.

— Женщинам такие вопросы задавать не принято, — грустно улыбнулась она. — Или я уже на такую безобразную старуху стала похожа, что и возраст определить трудно?

— Что вы!.. Вы такая красивая…

— Это уже начинает походить на объяснение в любви, — рассмеялась Зоя Кузьминична. — В условиях современного промышленного производства.

Саша, не удержавшись, прыснул.

— Зоя Кузьминична, расскажите, пожалуйста, о себе, о своей жизни.

— О! А жених-то, оказывается, человек обстоятельный. Может быть, мне и анкету заполнить?