Роксолана: королева Востока - [4]

Хотя Настя была удачливой, этот переломный момент в ее жизни настроил ее на такой серьезный лад, что встала она как в тумане. Какая-то непонятная дрожь от роскоши и страха, чудной боязни перед чем-то неведомым наполняла все ее естество. Движение свадебных гостей еще больше ее беспокоило.

Успокоилась она перед самым выходом из дома к церкви, когда уже полностью была одета к венчанию.

Венчать молодых должен был о. Иоанн, настин дядя из Львова.

Было уже за полдень, когда все вышли из дома и направились к церкви Св. Духа.

В ту минуту, когда Настя с дружками первой встала на деревянные сходни церкви, случилось что-то страшное. Сначала никто из участников свадьбы не понимал, в чем дело.

Они только услышали крики.

Все забеспокоились и заметались. И начали инстинктивно искать место для укрытия. Потом кто-то закричал:

— Татары идут!

— Алла-ху! — прозвучали дикие крики уже на улице и по сторонам от нее.

Свадьба вмиг разлетелась в страшном беспорядке. Каждый бежал куда мог. Кто в сад, кто за дома, кто в запруды реки Липы, что была неподалеку.

Настенька отпрянула от дружек и схватилась за своего суженого. Мгновение оба стояли перед будто бы осветившейся церковью словно задеревеневшие. Они пустились, было бежать внутрь, как бы под защиту святого Духа.

А потом побежали в сад.

Но улица была уже заполнена татарскими наездниками. Они с диким криком неслись вперед. Густые гривы их некрасивых коней, «бакематов», свисали до земли. Множество свадебных гостей уже попалось им в арканы. На краю сада тоже виднелись татары, что преследовали людей поодиночке, то верхом, то пешком. Рев скотины раздавался по всем окрестностям. Тут и там полыхал пожар. Это горели ограбленные татарами дома в предместьях Рогатина.

Город еще не был захвачен. Там готовились к обороне. Слышались трубы и колокольный звон, словно начался пожар.

Настю охватил ужас и она, обомлев, в своем белом платье и с венком на голове упала на пыльной дороге. А Стефан лег рядом с ней…

И свет померк для обоих.

II. Ой битым шляхом килыимским, ой диким полем ордынским…

Там в долине огни горят,

Там татары полон делят…

Один полон с жинками,

Другой полон — с девками…

Из народной песни

Настя почувствовала, как ее окатили студеной водой. Проснулась и открыла глаза.

В первые секунды она не понимала совсем, где она и что с ней происходит. Над ней склонились две фигуры с черными раскосыми глазами, мелкими усами и выступающими скулами, в острых шапках, с луками за плечами, в черных кожухах, вывернутых шерстью наружу. Какой-то удивительный, всеохватывающий страх и неприязнь разлились во всем ее теле, затуманили взгляд, сдавили горло, утяжелили дыхание.

Первой ее мыслью была мысль о том, что она — татарская пленница и что эти полудикие фигуры темными желтоватыми лицами могут с ней сделать что угодно.

Она отвела от них взгляд. Теперь увидела, что лежала на какой-то леваде, недалеко от леса. А около нее лежало или дремало в отупении множество молодых женщин и девушек. Среди них она узнала несколько знакомых мещанок. Своей подруги Ирины из Рогатина она не видела. Неподалеку лежали и сидели мужчины, связанные прочными веревками и ремнями. Сразу она увидела своего Стефана. Он всматривался в толпу пленниц. Она чувствовала, что он ищет ее взглядом.

В то же время она думала о судьбе своего отца, своей матери и своих подруг со всей свадьбой… Впечатление было такое, что она разбилась как стекло. Исчезла как сон.

Рогатина тоже не было видно. И он исчез как сон. Что будет с ней?

Эта мысль разгорелась в ее головке как пожар, что обрушивается на крыши домов с первыми лучами нового дня.

Татары ходили между пленными, хозяйничали, тут и там нанося удары батогами. Стоны и крики наполняли воздух. Настю успокаивало то, что немногие из ее друзей и подруг подверглись этому несчастью.

* * *

Вечерело. Ночь затягивалась нежной дымкой таинственной грусти. В корягах неподалеку засияли мягким сиянием свято-ивановские светлячки. Они свободно летали и светились. А где-то далеко полыхал пожар.

Татары разожгли большие костры. Видно, были они они многочисленны и чувствовали себя в безопасности. Говорили про это и многочисленные пленные, которых они собрали. Среди них были в основном свадебные пары с дружками и свидетелями. Сейчас их делили между собой. Настя не понимала правил этого раздела. Видела только, что он происходит случайно.

По небу начали пролетать падающие звезды, метеоры. Пролетали волнами, как течет дождь. Она все время просила для себя одного: жить, жить, жить! Ведь мир вокруг был красивым, красивым! А она еще была так молода!..

Три вида света, что сияли на земле и небе, придавали ее первой невольничьей ночи какую-то таинственную красоту. А грозные и дикие татарские лица с раскосыми глазами и в острых шапках вызывали грозу неведомого ей роскошного ужаса. В зарослях слышались крики женщин и девушек, над которыми глумились дикари. Только сейчас поняла Настя смысл проклятия, слышанного ей на базаре при ссоре: «Чтоб тебе на Диком поле ордынском слюбилось!..» И поняла, что есть счастье в несчастье: ведь ей не грозила эта участь, так как татары уже обратили на нее внимание и оставили как более ценную добычу в покое.