Роковой бриллиант дома Романовых - [30]

В комнату, где наспех назначенный военный комендант Зимнего дворца отдавал приказы растерянным и потерявшим всякую дисциплину людям, влетает офицер:

— Маршевая рота женского батальона смерти выступает в бой!

И дальше с быстротой молнии это известие доходит до Керенского:

— Маршевая рота женского батальона смерти выступает в бой!

Бледный диктатор поднимается. Резким движением он поднимает фуражку с пола и нахлобучивает ее на голову.

— Тогда еще не все потеряно!

Он бросается по коридорам. Встречает солдат в забрызганных грязью сапогах, которые топают по паркетным полам, не зная, куда им нужно и чего им нужно. Они больше не желают воевать. Да, их сюда послали, но царь уже прогнан, с войною и смертным страхом покончено. Они, наконец, хотят покоя. Перед окнами густыми клубами стелется туман. В залах собираются зажечь свет, но электричество не функционирует. Мимо Керенского спешат люди, принимающие и отдающие приказы. Никто не знает, кому они предназначены, никто не знает, для чего они издаются. Дворцовые служащие, до недавнего времени последние гордые обитатели этих великолепных помещений, испуганно съежившись, прячутся в нишах и коридорах. Они утомлены, беспомощны, у них серые лица, и с тревогой они смотрят на диктатора, который шествует через хаос, в то время, как внизу юнкера ожесточенно борются с большевиками и женский ударный батальон выступает в бой.

Грязь, изодранные кресла, разбитые ставни, сорванные дорогие обои. А министры! Молча и с мольбой в глазах смотрят в лицо Керенского, ища в нем хоть малейшую надежду!

Мимо пробегает комендант. Керенский собирается остановить его, но никто больше не слушает его. Где-то взбунтовавшиеся солдаты громят дворцовую кухню. Они голодны.

— Почему вы так долго разрешали безнаказанно хозяйничать Ленину? — с упреком спрашивает Керенского один из офицеров.

— Да, да. Благодаря вашей снисходительности, мы все теперь погибаем. Вы позволили ему безнаказанно укрепиться в чужом доме вместе со своим красным штабом как раз напротив Петропавловской крепости. Вы терпели его пропаганду!

Трах! Трах!

— О, Господи! — кричит рядом с Керенским чей-то голос: — Они подвозят все новые и новые пулеметы!

— Все потеряно! — беззвучно говорит кто-то. — Потеряно, — дрожью отдается в душе диктатора. Но он остается спокоен.

— Но позвольте, полковник, что я должен был делать? Мы же не были царскими слугами, мы доверяли народу!

— Вы не имели никакого права доверять народу. Когда министр юстиции Переверзев приказал вернуть дачу Дурново и особняк Кшесинской их владельцам, почему же вы не выселили ленинских молодцов оттуда? Почему вы терпели насильников, несмотря на судебный приговор? Вы виноваты во всем, председатель Совета министров! И кровь наша на вас!

— Почему вы не велели повесить изменника Поливанова? — крикнул другой голос, принадлежавший старику-генералу. — Военный министр Поливанов! Боже мой — составляет "Права солдата!" Сам вносит мятеж в войска! А приказ № 1? Семенов и Чхеидзе проложили дорогу большевикам!

— О, Господи! — кричит Керенский, — потому что кажется, что выстрелы начинают разрушать дворец. — О, Господи! Разве я был всемогущим? Я хотел дать России внутренний мир, а не кровавую диктатуру!

Но его больше никто не слушает. Начинается паника, все бегут в беспорядке. Те, которые еще только что с надеждой и упреками окружали его, разбегаются во все стороны. Одни кричат, что большевики уже штурмуют Зимний дворец, другие тащат драгоценности, а третьи, с шашками наголо и винтовками наизготовку, спешат вниз по лестнице оказать последнее сопротивление у входа.

В самом деле, юнкера после ожесточенного боя начинают отступать. Их начальники приходят и требуют подкреплений. Другие проклинают ощущающийся недостаток в патронах. Проклинают и Керенского. В то время, как послы юнкеров напрасно тратят время на требования помощи, остатки их, шаг за шагом, с боем отдавая каждую пядь большевикам, отступают за гранит ограды дворца.

Суматоха во дворце достигает наивысшей точки.

Керенский, на которого больше никто не обращает внимания, потеряв голос, бежит в свою комнату. Он видит красные флаги. Он видит людей с красными повязками, спешащих по двору. Но это не большевики. Это офицеры, которые еще недавно служили царю и сейчас же после его отречения надели красные банты; они их носят даже теперь, в борьбе с красными батальонами.

Керенский, едва сознавая, что он делает, срывает с себя френч и бросается в соседнюю комнату. Он открывает другую дверь. Там лежит женское платье: пальто, шапочки и шляпы секретарш. Ему приходит в голову спасительная мысль; он забывает о своем прошлом, и паника овладевает им.

Он переодевается женщиной.

Он выбегает. Никто не обращает на него внимания.

Достаточно много женщин мечется сегодня без толку!

Незамеченный, он покидает дворец и скрывается за город.

Керенский исчезает.

А кто расплачивается кровью за его бегство? Кто борется до последнего издыхания за представителя буржуазного правительства?

О, вы храбрые, нечеловечески храбрые русские девушки! Глядите! Ряды мальчиков поредели! Последние офицеры пали! Большевики надвигаются со всех сторон, угрожают подступам к дворцу! Но там! на каменных лестницах! Позади колонн! В туман и снежную бурю! Позади мешков с песком! Позади баррикад! В зимнюю ночь и стужу!