Роковое наследство - [48]

Дьюит снял туфли и вытянул ноги к камину.

— Эррис, вы пойдете сейчас в свою комнату. — Он пошевелил большим пальцем правой ноги, где вздулся пузырь. — Сделайте, пожалуйста, одолжение мне и прежде всего самому себе: пейте только в меру и старайтесь не уснуть. И еще: не запирайтесь в комнате и не запирайте ставни. Клэгг вам уже объяснил, что может случиться сегодня ночью.

— Вы что, уверены?

— Старайтесь не упускать из поля зрения двор. Если рассеется туман, то ночь будет ясной и лунной, так что никому не удастся подкрасться к дому незамеченным.

— Сделаю себе крепкий кофе, тогда продержусь, — пообещал Эррис. Он подождал, не скажет ли Дьюит еще что-нибудь, но так и не дождавшись, вышел из бара.

— Жалкий тип, — заметил Клэгг. — Ну что ему толку от стихов, которые он пишет, если они его разъедают сильнее, чем рак? Моя жена часто говорит, что избыток фантазии, тем более у творческих личностей, ведет к переоценке своих возможностей, но мир не желает их признавать, и они ищут утешения в бутылке виски. И в этом моя жена совершенно права. На протяжении моей многолетней практики я сотни раз убеждался, что люди, неумеренно пьющие…

— Вы выполнили все, что я велел? — перебил его Дьюит.

— Разумеется. На мисс Айнс, хоть у нее и острый язычок, можно всегда положиться.

Клэгг извлек свой блокнот, вынул из него исписанный цифрами листочек и подал Дьюиту.

— Вот, здесь все точно подсчитано, сумма — семнадцать фунтов, девять шиллингов и одиннадцать пенсов.

— Значит, все в порядке, и я могу больше не беспокоиться? — переспросил для гарантии Дьюит.

— Все выполнено в лучшем виде, — подтвердил Клэгг. И затем, в порыве восхищения и искреннего одобрения, что бывало с ним очень и очень редко, произнес: — Великолепная западня, если позволите заметить, сэр! Теперь мы наверняка добьемся ясности.

— О чем вы? Какая западня? — Гилен неслышно подошла и положила руки на плечи Дьюита. Небольшой жест доверия, но ему это было очень приятно.

Клэгг заерзал на стуле и встал.

— Я могу идти? Если погода не прояснится и начнется дождь, я буду, как договорились, под навесом сарая. Оттуда хорошо все видно.

— Если придется ждать дольше, чем я предполагал, то незаметно пройдите в кухню, там будет на плите полный кофейник. Это поможет бодрствовать всю ночь в случае необходимости.

В дверях Клэгг остановился.

— Я хотел спросить, сэр, не разумнее отправить молодого поэта ночевать в одну из комнат первого этажа? Ведь если он опять напьется до бесчувствия, то…

— Нет, это может вызвать подозрения. Я постараюсь сам проследить, чтобы с ним ничего не случилось, — решительно ответил Дьюит.

Оставшись вдвоем с Гилен, он взял ее за руку и привлек к себе на колени. Ее лицо было так близко, что он видел каждый волосок в ее бровях, каждую ресничку, все зеленоватые прожилки в серых глазах. Тихим глухим голосом она сказала:

— Ты что-то скрываешь от меня, Патрик. О чем ты говорил с моей матерью в Чезвике? С ней что-нибудь случилось? Или она…

— Нет, с ней все в порядке. Обычное состояние. Но давай поговорим, Гилен. Я теперь с достаточной достоверностью знаю, кто виновен в смерти Энн и Лайны.

— Ты знаешь? — с трудом выдавила Гилен. — Кто же?

— В расчет приходится брать только двоих или троих, — ответил Дьюит. — Хейкет, твоя мать…

— С ума сошел. Какое отношение может иметь моя мать? Она ведь не может с постели встать без посторонней помощи. Как же она могла преодолеть тридцать миль от Чезвика до Килдара?

— Я не утверждаю, что это именно она, но твое замечание, что она не может двигаться, роли не играет.

— А кто же третий? Я, конечно? Не верится, что ты вдруг перестал меня подозревать, — она отняла свою руку, и он заметил, что ее пальцы стали холодны как лед, а на щеках появился лихорадочный румянец.

— Нет, теперь я знаю, что не ты, — тихо ответил он.

— Ах, Патрик, если бы ты знал, какой камень свалился с моей души!

Она неровно и глубоко дышала, и когда спросила, проведет ли он эту ночь с ней, ему стоило большого труда отказать. Его влекло к ней сильнее, в чем он не осмеливался сам себе признаться. Дьюит хотел ее близости, хотел вдыхать запах ее волос и ощущать тепло ее кожи, слышать отрывочные слова, которые она произнесет возле него после того, как он ощутит, что не один на свете…

Но он подавил свое желание, потому что в эту ночь нужно было найти ответ на вопрос, не терпящий отлагательства.

— Послушай, Гилен, — он снял ее руки со своей шеи и крепко держал, не давая ей снова обнять себя, — через несколько часов мы все узнаем. Очень возможно, что это знание нас огорчит, особенно тебя. Но мы должны это преодолеть, иначе нам никогда не будет покоя, а нам обоим нужно успокоиться. Слушай внимательно, что я тебе скажу. Я хочу объяснить, как вести себя в ближайшие несколько часов…

Он не успел договорить, как раздались шаги на лестнице и скрипнула дверь. Появился Эррис. Он не счел нужным извиниться, хотя вошел без стука и застал Гилен на коленях у Дьюита.

— Осмелюсь доложить, капитан. — Он поднял руку к козырьку воображаемой фуражки. Очевидно, он успел уже выпить не один глоток, и взгляд его стал более живым.

— Доложить о чем? — спросил Дьюит, ничуть не рассердившись. Гилен спокойно оставалась у него на коленях.