Роковая связь - [62]

Лицо Сайласа сморщилось, рот приоткрылся, а глаза превратились в щелки.

Оуэн смотрел на эти превращения, пока лицо Сайласа снова не расправилось. Теперь Сайлас поднял глаза на Оуэна.

— Уходи, папа, — сказал он. — Уйди.

Оуэн понял, что не стоит лезть сыну в душу. Что бы его ни расстроило, он должен справиться с этим сам. Если эта девочка — Ноэль — его бросила, ему очень больно, но Оуэн ничем не мог ему помочь. Он не умел утешать, как Анна. Хотя никакие слова не смогли бы унять душевную боль Сайласа.

Оуэн все стоял у двери. Он был совершенно беспомощен, но ему очень хотелось помочь.

— Уходи, — повторил Сайлас.

Эти слова еще долго звенели у Оуэна в ушах. Он слышит их и сейчас.

Он закрыл дверь, но не уходил, а стоял и прислушивался. Что он рассчитывал услышать, он и сам не знал. Хоть что-нибудь.

За спиной Оуэна Анна отворила дверь их спальни. Он думал, что она принимает ванну, но на ней по-прежнему была та же одежда, что и за обедом.

— Оуэн, — произнесла она.

— Ты знаешь, что с ним? — спросил Оуэн, указывая большим пальцем через плечо.

Анна закрыла лицо руками и начала плакать. Оуэн почувствовал себя единственным человеком на земле, который не может понять, что происходит в его семье.

Нам надо поговорить.

Сайлас

Становится холодно. Становится очень холодно. Скоро совсем стемнеет, но я могу спуститься и переночевать в хлеву, если я так и не найду в себе силы войти в дом. Проснувшись утром, я напишу тебе еще, потому что больше мне ничего не остается — только писать тебе и говорить, как сильно я тебя любил и все еще люблю. Это все, что я хочу тебе сказать, и если бы я не совершил этот ужасный поступок, ты бы услышала это от меня еще тысячу раз, а может, даже больше, потому что я сделал бы все от меня зависящее, чтобы убедить тебя выйти за меня замуж, после колледжа, конечно, или куда ты там собралась поступать. И теперь я думаю, что ты будешь исполнять прекрасную музыку, но я ее не услышу, и это почти самое грустное во всей этой истории, хотя, конечно же, это не так. Быть может, когда-нибудь я узнаю о концерте, который ты будешь давать; я тайком проберусь в зал, сяду в заднем ряду и буду смотреть, как ты играешь. Ты не увидишь моего лица, моих глаз, так далеко я буду сидеть. Я просто послушаю твою музыку.

Прости, что я не отвечал на твои звонки. Мне очень, очень жаль, правда. Я знаю, что привел тебя в отчаяние. Но я был так расстроен из-за мамы и этого ужасного человека. Я знаю, что мать все рассказала отцу, потому что слышал, как хлопнула дверь кухни и отец умчался на своей машине, а потом я слышал, как она плачет в спальне, и я подумал, что нашей семьи больше нет, что она ее разрушила, что этот ужасный человек разрушил ее, потому что он, как змея, вполз в наш дом и отравил все, что у нас было. Теперь мы уже никогда не будем семьей, никогда, из-за того, что сделал он, и из-за того, что сделал я.

Если мой отец увидит эту кассету, я не смогу вернуться домой. Я не смогу посмотреть ему в глаза после этого, а он не сможет посмотреть в глаза мне. Мне придется уйти из дома.

Уже совсем стемнело, к тому же резко похолодало, а я, как последний дурак, забыл дома перчатки, я не знаю, как я мог их забыть. Впрочем, нет, знаю, это потому, что я был очень расстроен, но я согрею руки в карманах парки, только не получается долго писать: пальцы немеют, и приходится после каждого предложения отогревать их. Я только что съел энергетический батончик, поэтому я не голоден, но мне хочется пить, и это еще одна глупость — я забыл взять воду, но если мне станет невмоготу, я просто поем снега.

Мне хочется знать, что ты делаешь в эту самую минуту, и я надеюсь, что ты не лежишь в постели и не плачешь, потому что я сделал тебе очень больно. Я только сейчас подумал (и очень испугался), что ты можешь уйти из школы, не выдержав боли и унижения. Я только хочу тебе сказать… Боже мой, если бы я мог просто взять и сказать это тебе! Мне лишь сейчас пришло в голову… Пожалуйста, пожалуйста, не бросай школу! Потому что ты должна поступить в Джуллиард, или куда там тебе удастся поступить, и продолжать заниматься музыкой. Все это не имеет к тебе никакого отношения, тебя это никак не коснулось, это моя личная глупость и мой позор. Это случилось, когда я ни о чем не думал, не думал о последствиях, не думал о тебе, и хотя я заслужил наказание и обязательно его понесу, тебя наказывать не за что, ведь та боль, которую я тебе причинил, хуже любого наказания. Я спущусь с горы и приму наказание, потому что я его не боюсь. Я только хотел поговорить с тобой, прежде чем я сделаю это, прежде чем мне придется уйти из школы, или что там еще мне прикажут сделать, поэтому я хотел написать все это: мне кажется, что я говорю с тобой. О господи, как мне хочется, чтобы ты сейчас была со мной! Я бы тогда сто тысяч раз попросил бы у тебя прощения, я даже не стал бы умолять тебя смотреть на меня, или позволить прикоснуться к тебе, или даже позволить сказать, что я тебя люблю. Я только попросил бы у тебя прощения за то, что стал виновником твоей боли. А потом я думаю: вдруг бы ты простила меня, взглянула бы на меня и, несмотря на боль, поверила бы, что я люблю тебя очень сильно. Может быть, ты даже поцеловала бы меня, пусть только для того, чтобы дать мне понять, что ты меня простила, ведь всякое бывает. Может быть, когда-нибудь мы опять будем вместе идти по улице, или войдем в магазин, или будем сидеть за одним столом и разговаривать, и то, что нас разлучило, останется в далеком прошлом, и мы даже не станем о нем вспоминать, а потом наступит день, когда ты приведешь меня к себе домой, в свою спальню. Ты ляжешь на кровать, и я лягу рядом с тобой, и ты позволишь мне заняться с тобой любовью, и я буду наслаждаться каждым мгновением, и это совсем не будет похоже на то, что снимали на видео — наша любовь священна. Все станет так, как прежде, и я буду счастлив.