Роковая перестановка - [99]

В тот день, в тот первый раз, Руфус взбежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки, влетел в Комнату игольницы и резким движением вынул ребенка из ящика, который Зоси переделала под кроватку. Зоси, голая, сидела на кровати и качалась взад-вперед, из ее закрытого рта вырывался неземной, нечеловеческий звук — тонкое, похожее на кошачье завывание. Тело ребенка было прохладным, но еще не остыло, личико стало восковым, но не посинело; из голубых глаз малышки, открытых и ясных, ушла жизненная сила. Руфус перевернул ее на спину и принялся большим пальцем давить ей на грудную клетку. Он делал ей искусственное дыхание, прижимаясь ртом к ее холодным губкам.

— Она лежала лицом вниз, — повторял Эдам. — Она лежала лицом вниз.

Завывание Зоси стало выше на целую октаву.

— Пусть она заткнется, — сказал Руфус. — Уведи ее.

Зоси не пожелала уходить, она вцепилась в столбик от кровати. Руфус продолжал работать над ребенком, но знал, что малышка мертва, что все тщетно, бесполезно, что она умерла задолго до того, как он начал делать искусственное дыхание. Руфус чувствовал, как остатки тепла, сохранившегося в крохотном тельце, тают под его руками.

— Что это? Что с ней случилось?

Руфус даже тогда не остановился и не стал смотреть на Эдама.

— СВДС, — сказал он. — Внезапная смерть грудного ребенка, чтобы ты понял.

Глава 18

Они были неопытными родителями. Они ничего не знали о младенцах, о том, что обычно те не дают спать до десяти или одиннадцати утра. Тогда Эдам об этом даже не думал. Он бы очень удивился и разозлился, если бы ребенок разбудил его ночью или очень рано утром. Однако он не тревожился по поводу подобных вещей, потому что они не случались. Через девять лет, когда Эдам женился и родилась Эбигаль, он практически не спал, ему было очень страшно, и стоило ему, вымотанному донельзя, провалиться в сон, он просыпался как от толчка, объятый ужасом, уверенный, что Эбигаль умерла во сне. Почти три месяца, пока Эбигаль не переросла Кэтрин Ремарк, Эдам заставлял Энн по очереди с ним дежурить у кроватки. Вернее, он пытался заставить Энн, и именно то, что она соглашалась с явным нежеланием и абсолютно без энтузиазма, что она высмеивала его страхи, нанесло огромный урон их браку. Между ними пролегла пропасть, только Эдам знал, что причина образования трещины — в его личном опыте, в том, что он сталкивался с подобным случаем.

В ту ночь он заснул, когда еще было темно, за два-три часа до рассвета. Перед пробуждением ему снился сон, как он с ружьем Хилберта идет по лесу, и вдруг между деревьями вдали появляется крупный зверь. Эдам увидел, хотя ни капли не удивился, что это львица, красивый зверь с шерстью бледно-соломенного цвета. Он поднял ружье и прицелился, но прежде чем успел выстрелить, кто-то схватил его. Эдам проснулся и обнаружил, что его трясет Зоси.

— Ты ужасно шумел. Ты храпел.

Комната была залита прозрачным серым светом. День уже наступил, но впервые за несколько месяцев не вышло солнце. Он обнял Зоси, и она легла рядом.

— Какая Кэтрин молодец, правда? Спит и спит. Должно быть, ей здесь нравится, должно быть, она полюбила нас.

— Сейчас еще рано. Наверное, около шести. Давай, досыпай.

— Я уже выспалась, — сказала Зоси. — Я так счастлива. А ты счастлив?

— Естественно.

— Я бы с радостью показала ее своей маме. Только вряд ли смогу.

— Не думай об этом. — Его сознание стали заполнять проблемы предстоящего дня, и сон как рукой сняло. Руфус уезжает, значит, они лишаются транспорта. Он не помнил, куда дел письмо, взял с собой или отдал Шиве. Он пошарил на тумбочке у кровати, предположив, что мог оставить конверт там, но нащупал только свои часы. — Ты права, — сказал он Зоси. — Уже десять минут двенадцатого.

Она села, потом спрыгнула с кровати и поспешила в другой конец комнаты.

— Бедняжка Кэтрин! Ей же пора завтракать!

Какими же глупцами они были, какими детьми! Они не знали, что если здоровый ребенок хочет завтракать, он криком требует еды. Он не лежит спокойно и не ждет, как пожилые пациенты в больнице. Зоси встала на колени возле ящика, склонилась над малышкой, ошарашенно ахнула, а потом издала долгий высокий вопль. Эдам никогда не забудет ни этот крик, ни то, как выглядел ребенок. Девочка лежала в ящике, уткнувшись лицом в подушку, ее тело было неподвижно, на ощупь кожа казалась холодной и будто покрытой воском.

То ли они позвали Руфуса, то ли он сам прибежал. Зоси сидела на кровати, обхватив себя руками, качалась взад-вперед и по-кошачьи завывала. Эдам хотел все объяснить Руфусу, но произнести мог только одно: «Она лежала лицом вниз, она лежала лицом вниз».

Руфус перевернул ребенка на спину, стал массировать ему грудную клетку и делать искусственное дыхание. Ребенок умер задолго до того, как он пришел в Комнату игольницы, до того как они проснулись, возможно, еще до рассвета. Если бы он, Эдам, хоть раз взглянул на девочку, когда лежал без сна и слушал, как шумит дождь и капает вода с крыши, удалось бы ее спасти? Он понял, что это внезапная смерть грудного ребенка, до того, как это объявил Руфус.

Эдам попытался вывести Зоси из комнаты, но она с криком оттолкнула его, рухнула перед Руфусом на колени, обняла его ноги и слабым, тоненьким голоском сказала, что девочка умерла из-за того, что проглотила ее кольцо.