Роковая ночь - [10]

— О господин, теперь я к вашим услугам, — сказал Абу-л-Касем.

— Тогда пойдем, — ответил халиф, поднимаясь. — Я готов следовать за тобой, и, клянусь небесами и землей, ты никогда не пожалеешь о своей любезности.

Завязывая халифу глаза, юноша сказал:

— Ваш вид показывает, что вы — человек знатный, и я прошу прощения за то, что так обхожусь с вами.

Халиф, прерывая его, ответил:

— Одобряю твои предосторожности и ни на что не обижаюсь.

Тогда Абу-л-Касем провел его черным ходом в обширный сад и, пройдя по нескольким извилистым дорожкам, спустился в подземелье, где было спрятано сокровище. Это было огромное помещение, вход в которое закрывал большой камень. Сначала они шли длинным темным коридором, в дальнем конце которого мерцал свет, сиявший, как карбункул. Он струился из большого зала. Когда они вошли в зал, юноша снял повязку с глаз халифа, и тот был поражен увиденным зрелищем. Подле него находился бассейн белого мрамора пятидесяти футов в окружности и тридцати в глубину, до краев наполненный золотом. Вокруг бассейна возвышались двенадцать колонн, также из золота. На каждой колонне стояла статуя, самым причудливым образом вытесанная из драгоценных камней.

Абу-л-Касем подвел халифа к мраморному бассейну со словами:

— Взгляните, сколько золота. Уровень его не понизился и на два дюйма. Можете вы себе представить, чтобы я истратил все это за свою жизнь?

Помолчав немного, халиф ответил:

— Это великое богатство, но, пожалуй, ты сможешь его исчерпать.

— Когда оно кончится, — сказал Абу-л-Касем, — я перейду к тому, что вы увидите сейчас.

Они пошли вглубь, в следующий зал, который был необычней первого. Там юноша показал халифу несколько диванов, обитых алой парчой и унизанных несметным числом жемчугов и бриллиантов. И в этом зале находился бассейн, тоже из мрамора, хотя и не столь глубокий и широкий, как первый. Бассейн был наполнен рубинами, топазами, изумрудами и другими драгоценными каменьями.

Халиф с трудом верил, что это не сон; ему чудилось, что все это ему привиделось. Когда он разглядывал это великолепие, юноша обратил его внимание на две фигуры, сидящие на золотом троне, которые, как он сообщил, и были настоящими владельцами всех сокровищ. Он сказал:

— Это были царь и царица — взгляните на их головы, увенчанные коронами с бриллиантами.

Скульптор изваял их так искусно, что они казались живыми, головы их были наклонены друг к другу, а у ног находилась дощечка черного дерева, на которой были написаны следующие слова: «Всю свою долгую жизнь я собирал сокровища, которые тут лежат. Я взял несколько городов и замков и разграбил их. Я покорил царства и разорил всех врагов. Я был самым могущественным на земле властителем. Но все — моя власть, величие и богатство в конце концов уступили смерти.

Пусть тот, кому это достанется, поразмыслит о том, что некогда и я жил, как он, и что придет день, и он умрет. Да не тревожится он о том, что этому богатству придет конец. Оно неисчерпаемо. Пусть он пользуется им, принимая друзей и живя в свое удовольствие, ибо, когда придет его смертный час, никакие богатства не спасут его от общей участи».

Прочитав эту надпись, Харун сказал юноше:

— Ты судишь верно. Живи, как тебе живется. Не стоит следовать совету старого купца. Но, — прибавил он, — что за царь владел этими неизмеримыми сокровищами? Надпись его не называет. А я хотел бы узнать его имя.

Молодой человек ничего не ответил и повел его в третий зал, где было много очень ценных вещей, и среди прочих — несколько деревьев, подобных тому, которое он подарил халифу. Халиф охотно провел бы целую ночь, осматривая диковинки, но Абу-л-Касем, опасаясь быть замеченным кем-нибудь из слуг, пожелал, чтобы Харун вернулся до рассвета тем же путем, что и пришел. Они прошли через сад и вернулись черным ходом в комнату, где халиф находился прежде. Свечи все еще горели, и они беседовали, покуда не взошло солнце.

— Когда я думаю о том, что увидел, — говорит Харун, — то не сомневаюсь, что в твоем доме находятся красивейшие женщины Востока.

— Да, господин, — отвечает молодой человек, — у меня есть невольницы необычайной красоты, но я не могу любить ни одну: вся моя любовь принадлежит моей дорогой Дардане, хотя я и убеждаю себя в том, что она умерла и я не должен больше думать о ней. Ее милый образ постоянно перед моими глазами. Из-за нее я несчастен среди всего этого изобилия и не радуюсь всей этой роскоши. С моей Дарданой я был бы счастлив и в лачуге, а без нее жизнь во дворце мне в тягость.

Восхищенный его постоянством, Харун посоветовал ему, однако, использовать все средства, чтобы победить столь бессмысленную страсть, а потом, поблагодарив его за все оказанные ему знаки внимания, пошел на постоялый двор и вскоре отправился в Багдад.

ВЕРОЛОМСТВО АБУ-Л-ФАТХА

Абу-л-Фатху сообщали о чудесных подарках, которые Абу-л-Касем ежедневно преподносил приезжим. Он был удивлен тем, что Абу-л-Касем мог одновременно аккуратно выплачивать назначенные суммы. Через два дня после отъезда халифа он вместе с наместником Басры и начальником стражи решил, не жалея сил, разыскать неиссякаемый источник богатства Абу-л-Касема. Абу-л-Фатх был человеком порочным и не останавливался ни перед каким преступлением ради достижения своей цели.